Эрик Шабаев - Только б жила Россия

— Двадцать две, — мягонько поправил Меншиков. — Однако ж и при нас не менее того. Что касается моей конницы, то она, слава богу, ничуть не слабее неприятельской, — ссылаюсь на ваш строгий отзыв, государь!

— Ах, майн фройнд, майн фройнд! [6] Ах, мой друг! (нем.)

— Откуда тревоги, ваше величество? Будем откровенны!

— Извольте. Вы предлагаете напасть первыми, но… выгодна ли нам атака? Давайте поразмыслим. А вдруг?..

— Ваше величество, Мардефельду — конец, в том ручаюсь головой!

— Каждый полководец уповает на победу, но, к сожалению, его мечты не всегда сбываются… — Август нервно потер виски. — За вами, генерал, громадные просторы, а где… укроюсь я? Мои наследственные земли топчет шведский кованый сапог, мое дорогое семейство удалилось на ту сторону Эльбы, и кузен — этот проклятый викинг…

Король смолк, уперев взгляд в шкатулку на краю стола. Туда же невольно посмотрел и Меншиков. Это не осталось незамеченным: Август побледнел, сделал порывистое движение, провел по лбу ладонью.

«Вот чудак! Небось каракульки метресс… — подумал Меншиков. — Если копнуть — добрая треть ясновельможных панов рога обретет! Но чего он так испугался?»

Меншиков откланялся, повторив категорическое петровское требование, у выхода помедлил. Спросить о Паткуле? Нет, пока не надо. Лучше после виктории, а она не за горами!

…Август, заломив руки, метался по кабинету. Да, никаких сомнений, русские будут атаковать, следовательно, ему волей-неволей придется направить солдат и гусар в одну с ними линию и — при любом исходе — лечь под топор неумолимой судьбы… Осталось последнее, крайнее средство, майн готт!

Он позвонил, на пороге тотчас появился генерал-адъютант фон Принцен.

— Отправляйтесь к Мардефельду, передайте мой дружеский совет: ретироваться, и как можно дальше, ибо силы русских и… саксонцев значительно превосходят его корпус. Идите, Принцен, идите. Вопросы потом!

Снова бесцельно ходил из угла в угол. Вспоминалось резкое, то и дело передергиваемое судорогой, лицо Петра, возникал, придвигаясь вплотную, легконогий, весь как на винтах Карл. «Между молотом и наковальней… О, проклятие!»

Король медленно приоткрыл шкатулку, тут же рывком захлопнул ее… Ах, эти прелиминарии [7] Предварительные условия (лат.) . , начертанные по-шведски и по-немецки! Не дай бог, узнают о них ретивые петровские воеводы — тогда пропало все!

Спустя полчаса в кабинет неслышно скользнул Принцен.

— Ваше величество! Генерал Мардефельд отказался разговаривать со мной и тотчас выслал за пределы своего лагеря…

— Не верит?!

— Считает ваше предостережение военной хитростью… И его можно понять: русская кавалерия занимает боевые позиции.

— Но кто поймет меня? Кто?! — выкрикнул король, потрясая кулаками.

Вставало мглистое октябрьское утро, близился бой. Драгуны тянули шеи, вглядываясь в даль, переговаривались:

— Широконько… В первой-то линии кто у вас?

Всезнайка Свечин тыкал пальцем, называл: именные шквадронцы, далее — московцы, киевцы, смоленцы, владимирцы, новгородцы, тверичи. Обок — Августовы драбанты и дрезденские лейб-гусары. Справа и слева — уступами — полки польских гетманов Ржевусского и Синявского.

— А мы опять во второй! — огорченно молвил курносенький питерец. — Так, пожалуй, и весь бой проспим.

— Не плачь, кума, — успокоил Митрий. — Аль спроста компания такая собралась — ингерманландцы, да ростовчане, да псковичи, да мы?

Вдоль войск второй линии проехал Меншиков, сопутствуемый свитой, сказал несколько слов сосредоточенно-хмурому командиру питерцев Иоганну Генскину.

Баталию начали полки Синявского. Подкрепленные дрезденскими гусарами, они лихо насели на сапежинцев, загнали их в вагенбург, устроенный у реки, но не убереглись и сами. В дело вступила пехота Мардефельда, опрокинула залпами польско-литовскую кавалерию, и теперь под ударом оказалась первая русская линия, расстроенная бегством соседей во главе с королем.

— Прогнулись… Что-то будет? — пробормотал кто-то из новобранцев.

— Новая Мур-мыза, м-мать! — выругался старый драгун. — Там тоже… кинулись и прокинулись!

Конные владимирцы и тверичи, перемешав строй, пятились, неудержимо пятились назад, отбиваясь от шведских кирасир и пехоты.

На левый фланг опрометью принесся Александр Данилович, взмахнул шпагой.

— Второй линии спешиться! Изготовиться к стрельбе!

Командиры полков ошеломленно переглядывались: это было что-то новое, ни в каких кавалерийских уставах не учтенное.

Меншиков повернулся к адъютанту Бартеневу.

— Федор, передать генералу Рену, чтобы шел в обтек, да о кирасирах не забывал. Эва куда вырвались! — И полковым второй линии, свирепо: — Ай не слышали мой приказ? Вы-паал-нять!

— Сроду такого не бывало! — ворчал седой драгун, разминая ноги.

— А теперь будет! — отрезал вахмистр Шильников. — Плутонг, стройся! Фузеи наизготовку! Свечин, ты где? (Вперед выскочил запаренный каптенармус.) Чтоб с патронами никаких заминок, ответишь головой!

Только питерцы и ростовчане отослали коней в укрытие, только разобрались — шведы были тут как тут. Преследуя поляков, надвинулись густыми квадратами, уверенные, что путь на запад открыт полностью, и ахнул залп в две тысячи драгунских стволов. Атака приостановилась. Посреди растрепанных серо-голубых линий хрипло надрывались офицеры, мелькали капральские палки, наводя порядок.

— Ага, не нравится? — раздался гулкий голос вахмистра Шильникова. — Заряжай, дети… Пали!

— Кто-нито… дай стрельнуть! — частил Свечин, бегая с патронной сумой позади шеренг. — Братцы, милые!

— Не суйся! Верх-то, кажись, наш!

Но враг, по всему, думал иначе. Раскатились пушки, стянутые в одну батарею, вокруг питерцев и ростовчан остервенело заплясали ядра. «Иванца убили-и-и!» Митрий, скусывая патрон, оглянулся — часть второй-шеренги, сплошь новенькие, со всех ног улепетывала в кусты.

— Наса-а-ат! — крикнул Генскин, повертывая лошадь. — Прочим сомкнуться… Огонь!

Правее заиграла труба, трепетно развернулись на ветру полковые знамена.

— Палаши наголо! — долетел звучный голос Меншикова. — В атаку арш-арш!

Загудела земля под сотнями копыт, ингерманландцы, невцы и киевцы, поставленные в затылок друг другу, вскинули клинки, молча ринулись вслед за командующим.

— Куда? Зачем? — растерянно бормотал сивоусый питерец. — Игнатьев, наш бригадный, сунулся так-то. И полк уложил…

Митрий Онуфриев неотрывно глядел перед собой… Началось! Кавалерия стремительно въехала в шведские ряды, проткнула их здесь и там, несколькими передовыми ротами вынеслась дальше, громя резервы Мардефельда.

— Точь-в-точь пятый год… — пристанывал старослужащий питерец. — Точь-в-точь!