Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Слава Господу и князю Юрию Владимировичу!

Случалось, что и на берег сходил Юрий, разговаривал с людьми приветливо. В боярских усадьбах пировал, когда дружина расходилась ночевать по избам. У ладей оставались немногие сторожа. Кого опасаться-то? Своя же земля!

Наутро в хвост княжеского каравана пристраивались новые ладьи - с боярскими слугами и боевыми холопами. Так, возрастая числом, неспешно катился судовой караван к Ростову.

В Ростове стояли два дня — смотрели конные дружины и отправляли к смоленскому рубежу. Там ростовцам велено было соединиться с полком воеводы Ивана Клыгина.

Особого воеводу Юрий ростовцам не назначил, повёл их до места старший княжеский дружинник Дмитр. Поняли ростовцы, что поход — дело княжеское, Земли не касающееся.

В Ярославле тоже пробыли два дня. Юрий даже на ловитву успел съездить в свой заповедный лес за Медвежьим оврагом. Пустовато оказалось в княжеском лесу. Видно, не больно-то придерживались ярославцы княжеских заповедей, исходили лес вдоль и поперёк. Какая уж тут дичина?

Юрий велел княжеские межевые знаки вкруг леса подновить и сторожей поставить, а ярославскому наместнику строго выговорил: негоже-де так небрежно за княжеским добром присматривать.

Долго стоял судовой караван и против Усть-Медведицы, возле ростовской сторожевой заставы. Не застава это уже была - градец малый, но крепкий. Рвы выкопаны, валы насыпаны, а над валами - частокол и высокая воротная башня с колоколом. Под берегом пристань, а у пристани — быстроходные воинские ладьи. Ударят в колокол сторожа, и выбегают ладьи навстречу судовым караванам - досматривать.

Старшего по заставе Юрий похвалил, а тот пожаловался, что новгородцы озорничать начали. Не торговые, конечно, люди озорничают (те смирно себя ведут, мытное серебро [80] Мыт - торговый сбор. отдают без спора), а бояре новгородские. Въезжают в волость с оборуженными холопами, лаются с заставскими десятниками, чуть не до боя дело доходит. А с новгородскими ушкуйниками, что пробираются на Волгу разбойничать, и бои бывали...

Юрий посоветовал с новгородской нарочитой чадью обращаться бережно, до смертоубийства не доводить, но и воли не давать: земля здесь однозначно ростовская и новгородцам о том ведомо. А ушкуйников бить без пощады, никто за них не вступится - ни князь Мстислав, ни мужи-вечники.

Про себя Юрий решил, что не заставу здесь надобно держать, а срубить крепкий город. Устье Нерли-реки - разве не подходящее место? Но забота это не сегодняшняя...

Неторопливое судовое шествие по Волге напомнило Юрию его первый поход к Ростову, только раскручивался речной путь в другую сторону - не с заката на восход, а с восхода на закат, и не робким отроком он был теперь, но державным мужем. И не было тогдашнего тревожного ожидания неизвестности.

Неудивительно, что за всеми этими промедлениями князь Юрий приехал к Смоленску последним из Мономаховичей. Заждался его Иван Клыгин, давно обустроивший свой воинский стан на луговой стороне Днепра, прямо против города.

Воеводского доклада Юрий слушать не стал, велел только принять и накормить дружину, а сам с боярином Василием и десятком гридней-телохранителей проехал по наплавному мосту к городу.

Ростовского владетеля никто не встречал. Стража в воротах молча расступилась, пропуская нарядных всадников, воротный десятник поклонился — вот и вся встреча.

Юрий не то чтобы обиделся - как-то неуютно стало.

Смоленские улицы удивили сонным покоем, безлюдьем. Ратных людей не видно, да и прохожих было немного. Правда, Юрий уже знал, что Мономах велел князьям до поры оставаться в своих воинских станах за городом, но всё же, всё же...

Поехали прямо ко двору брата Вячеслава.

Князь Вячеслав Владимирович Смоленский с боярами встречал Юрия у крыльца (успели всё-таки предупредить!). Обнялись братья по-родственному, рука об руку пошли в хоромы. Миновали просторные сени, гостевую гридницу, уединились в уютной теремной горенке.

Бояре остались за порогом.

Василия тоже в горенку не пригласили. Юрия это не огорчило. Давно прошло время, когда он нуждался в подсказках, сам научился вершить хитроумные посольские дела.

Речной ветерок тянул в распахнутые окна, шевелил кружевные занавески. Чуть потрескивая, теплилась лампадка под образами. Юрий сидел в кресле, покойно откинувшись на мягкие подушки.

Только что покончили с непременным вежливым разговором о здоровье, о семье, о видах на урожай жита, о прочих необязательных житейских мелочишках. Подняли и сдвинули кубки с лёгким греческим вином, закусили сушёным заморским фруктом - фиником.

Вячеслав ожидал расспросов, но Юрий молчал, безмятежно любовался проплывавшими за окном белыми вспененными облаками, и казалось - ничего его больше не интересует.

Цену отстранённого ожидания перед серьёзным разговором Юрий знал уже давно: кто перемолчит - того и верх!

Первым нарушил молчание Вячеслав. Поинтересовался, знает ли Юрий, зачем собирает их батюшка.

Юрий посмотрел на брата как бы с удивлением:

- Откуда ж мне знать? Суздаль от державных великокняжеских дел далеко. Это тебе всё ведомо, на твоей земле собираемся. Поделись по-братски...

Тут уж Вячеславу ничего другого не оставалось, кроме как рассказывать: сам напросился. Вздохнул Вячеслав и начал издалека, со времён великого князя Ярослава Мудрого. Повествование его было длинным и поучительным, и выходило, что семена нынешних усобиц давно посеяны, и знать о том любому князю нелишне.

Рать собиралась на Глеба Всеславича Минского, из рода полоцких князей. Со слов Вячеслава выходило, что полоцкие князья - давнишние соперники Киева. Дед Глеба, князь Брячислав Изяславич Полоцкий, даже у своего могучего стрыя [81] Стрый - дядя. Ярослава Мудрого сумел оттягать несколько городов, подкрепив войско большим числом скандинавских наёмников, а отец Глеба - Всеслав - ходил походами на Псков и Великий Новгород, хотя их прибрать к рукам. Не вышло! Вместо новгородского княжеского стола оказался Всеслав в киевской земляной тюрьме, и только великая замятия шесть тысяч пятьсот семьдесят шестого года [82] Городское восстание 1068 г. в Киеве. вызволила его из крепкого заключения.

Через десять лет Всеслав попытался присоединить к своим владениям Смоленское княжество, захватил и пограбил Смоленск, но был выбит отцом Мономаха, великим князем Всеволодом Ярославичем. Ответным походом киевские полки сожгли города Всеслава — Лукомль, Логожск, Друцк и предместья Полоцка; сам Всеслав отсиделся за крепкими стенами своей столицы.

Воевал с полоцким князем и Владимир Мономах. В лето шесть тысяч пятьсот девяносто второе [83] 1084 г. он с большим войском ворвался в Полоцкое княжество, взял на щит славный город Минск. Паче всего уязвило Всеслава, что вконец опустошил княжеский двор, не оставив на нём ни челядина, ни скотины, ни именья - всё увёз в своём обозе. Притих после этого похода Всеслав, в княжеские усобицы больше не ввязывался.