Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Иван - на коня и прочь, поднимать остальную дружину.

Понеслись дружинные кони в ночь, подальше от злодейского места. Так и гнали без передышки до самых суздальских рубежей. Добежав же, возблагодарили Бога за спасение. Если бы не бешеный ливень, задержавший дружину на полдня, лежать бы суздальцам под сенью ханского шатра бездыханными...

Больше чем грозовые всполохи войны озаботило Юрия и его советников малое семейное событие: великий князь Владимир Всеволодович Мономах взял из Великого Новгорода старшего сына Мстислава и посадил в близлежащем Вышгороде, а в Новгороде оставил князем внука - Всеволода Мстиславича.

Сам по себе Вышгород - град невеликий, но всем известно на Руси: вышгородское сидение - последняя ступенька к великокняжескому столу. Посадив сына на новгородское княжение, Мстислав заранее напрямую привязывал Новгород к Киеву, а это Юрию в урон. Пока брат Мстислав сидел в Новгороде сам, Юрий о новгородском столе не загадывал. Мстислав - старший! Терпеливо ждал, когда Мстислав навсегда уйдёт в Киев. И дальше поглядеть, как обернётся дело. Ведь у Ростова с Новгородом - одна судьба, из одного северного корня произросла Русь...

А оборачивается вон как - нескладно. Тянет, тянет Мономах Новгород к Киеву!

Будто нарочно подтверждая опасения Юрия, великий князь Владимир Всеволодович Мономах вдруг сам явился в Суздаль, вызвал к себе новгородских посадников. В нарушение обычая велел новгородцам по-прежнему посылать дани Мстиславу, даже если его в Новгороде не будет, словно нынешний новгородский князь Всеволод и не князь вовсе, а Мстиславов наместник.

Смолчали новгородские мужи, но Юрий видел - недовольны.

Тем же вечером новгородский посадник Константин Моисеевич навестил боярина Василия и имел с ним долгую беседу. А Василий, не откладывая до утра, - к князю.

О чём они беседовали наедине, никто никогда не узнает.

Тишка, стороживший дверь потайной горницы, слышал только прощальные слова князя:

— Не так-то всё просто, батюшка! Не так просто!

А боярин Василий смеялся, довольный.

В ту ночь и были произнесены слова, обозначившие новую большую заботу князя Юрия Владимировича Ростовского и Суздальского: «новгородский узел».

риговорить-то приговорили княжии мужи на совете в Ростове: развязывать новгородский узел.

А как?

Напрямую против воли великого князя не пойдёшь, завалит, как опытный медвежатник безрассудного зверя, что сам прёт грудью на рогатину. Понятно ведь было, что не собственным хотением, но Мономаховым благословением княжич Всеволод в Новгороде уселся...

Разные были речи - и дерзкие, и осторожные. Сошлись на том, что подсказал многоопытный Георгий Симонович: пусть пока новгородские бояре сами киевскому напору противятся, а мы - издали, без огласки - и приободрим их, и поможем.

Бояре в Новгороде - не качающиеся пришлые мужи, а в большинстве из старой нарочитой чади, что ещё до князя Рюрика верховодила, и прежних вольностей не забыли. Корнями вросли в Новгородскую землю, заматерели, окрепли.

Сила!

Тлеют, тлеют угольки новгородского своевольства, в них бы сухие лучинки подбрасывать, а потом поленца малые, а как заполыхает - возами дрова сваливать!

Да и самим новгородцам противодействовать княжеским властным устремлениям не впервой.

В лето шесть тысяч шестьсот четвёртое [89] 1096 г. не возлюбили новгородцы своего князя Давида Святославича, будущего черниговского владетеля, и прогнали прочь.

В лето шесть тысяч шестьсот десятое [90] 1102 г. новгородцы воле самого великого князя Святополка Изяславича воспротивились, не приняли на княжение его сына и даже пригрозили смертоубийством. Дескать, если у твоего сына две головы - присылай, а мы за мятежную чернь не в ответе.

И ведь сошла эта дерзость с рук, отступился великий князь!

Ныне же, принимая на княжение Всеволода Мстиславича, внука Мономаха, новгородские бояре связали его рядом [91] Ряд - договор. , что на другие княжения переходить не будет, даже если позовут или великий князь в Киеве сменится. Всеволоду пришлось поклясться: «У вас и умру!»

Слезами отольётся ему эта клятва. Отъедет Всеволод на время в Переяславль, а обратно его новгородцы не примут. Но случится это не скоро.

А какие ещё статьи были в ряде - про то в Ростове не ведали.

Явным же было, что новгородские бояре, нарушая обычай, самолично выбрали нового посадника Дмитра Завидовича, а до того посадников присылали из Киева.

С новым посадником непременно встретиться надо, поговорить.

Боярин Василий с готовностью откликнулся:

- Исполню, княже!

А говорить ему было велено вот о чём.

Великокняжеский властный напор во вред и Новгороду, и Ростову, противиться ему - общее дело. Ростов дружбу предлагает и помощь, хоть открыто с оружьем выступать не будет.

И ещё было велено намекнуть осторожненько, что без Киева проживёт Великий Новгород, даже легче станет. Обременительны киевские дани! А без Ростова как Новгороду прожить? Мало своего жита, с Низу, из владений князя Юрия идут в Новгород хлебные караваны. А ну как перекроют ростовцы заставами дороги? Совсем плохо станет Новгороду, гладом истощатся люди, чернь замятежничает.

А Великий Волжский путь?

Днепром новгородские торговые люди не больно-то охотно стали ходить, опасаясь половцев, а по Волге судовой путь привольный. Однако Волга - под князем Юрием, через Ростовское княжество протекает. Запрет князь реку - и порушится новгородская торговля. Полезней новгородцам с князем Юрием дружить...

Ушли в Новгород тихие люди боярина Василия.

А следом и сам Василий вдруг засобирался на охоту, и не на ближние ловы, а в знаменитый Шернский лес, что прилёг к берегу Волги ниже устья Медведицы. А от Медведицы до новгородского рубежа - рукой подать, а от рубежа до озера Берестова, вокруг которого лежали родовые вотчины посадника Дмитра Завидовича, ещё ближе.

Кого удивит, что некий ростовский боярин невзначай заедет к посаднику в гости?

Попировали бояре за обильным столом и разошлись по ложницам.

А что сошлись спустя малое время в потайной горнице и проговорили до полуночи, о том знать людям вовсе не обязательно...

Посадник согласился почти со всем, что передал ему боярин Василий. От себя же попросил только, чтобы унял князь Юрий булгарских разбойников. Грабят-де новгородские судовые караваны безжалостно, торговым людям невмоготу стало по Волге сплавляться. Василий пообещал, хотя княжеского наказа по этому поводу не было, и по возвращении повинился в самовольстве: хотел как лучше, а верно поступил или нет, пусть князь рассудит...