Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Не нужно было Василию виниться. Во время его кратковременной отлучки из Ростова прибежал великокняжеский гонец. Мономах посылал своих сыновей Юрия Ростовского и Глеба Смоленского в поход на Волжскую Булгарию, Очень складно получилось - одной стрелой двух глухарей подстрелить: батюшку порадовать сыновней послушностью и на просьбу Дмитра Завидовича - унять бул- гарское озорство — откликнуться, явить новгородцам ростовскую обязательность. Дескать, не успел посадник пожаловаться, а княжеские ратные люди уже на Волге!

Киевский гонец оказался бывшим дружинником боярина Фомы Ратиборовича, ростовским уроженцем, и по своей воле рассказал много интересного.

Мономаха склонил к булгарскому походу половецкий союзник Тугорхан, с которым великий князь недавно породнился через своего младшего сына Андрея, взявшего за себя ханскую внуку. Жаловался хан, что волжские булгары многими конными ватагами непрестанно наезжают на его кочевья, скот отгоняют и полоняников берут и жить вблизи их рубежей стало невмоготу. Улусные мурзы грозятся, что если-де великий князь Владимир Всеволодович не поможет, то однозначно придётся задонским половцам откочевать к морю и искать дружбу у тмутараканских князей, а сие Мономаху не на пользу, ибо Тмутаракань - отчина Святославичей, давних соперников князей Всеволодовичей...

Убедительно говорили послы Тугорхана, и Мономах с ними согласился.

Самому Мономаху воевать на Волге было несподручно, других забот хватало, вот и решил он переложить тяготы булгарского похода на плечи сыновей.

И ещё добавил гонец, что слышал разговоры киевских мужей, будто не надеется Мономах на участие Юрия в походах на Дунай или на Волынь, а от булгарского похода ростовский своеволец не откажется - сам заинтересован в безопасности Великого Волжского пути...

Юрий в очередной раз оценил государственную мудрость отца: не требовать невозможного, но лишь того, в чём не предвидится отказа, ведь от любого отказа страдает княжеское достоинство.

Для самого Юрия в будущем походе было нечто глубоко личное, в чём он не признался бы даже ближним мужам.

Князю Юрию исполнилось тридцать лет. Возраст зрелого мужа, правителя и воина. Прочно сидит Юрий в своём Ростовском княжестве, власть ни с кем не делит. Прирастает людьми и богатством княжество (может, пора уже называть княжество не Ростовским, а Ростово-Суздальским, ведь два равновеликих города в нём?). Не его ли, князя, в том заслуга?

Княжеская братия уважает Юрия за самостоятельность, за осторожность, осмотрительность и неторопливое упорство, с которыми он вершит свои державные дела. Если уж решился на что-то - не сдвинуть!

Одним только непременным княжеским достоинством был обделён Юрий - воинской славой.

Конечно, ходила ростовская рать в половецкие походы, но самого Юрия с полками не было: или оставался в Ростове, или был при князе Владимире Всеволодовиче Мономахе сторонним свидетелем.

В минском походе то же самое. Старшие братья брали копьём города, воеводы ратоборствовали, а Юрий послушно следовал за хвостом батюшкиного коня, даже меч ни разу не обнажал. Нехлопотно, но обидно, вся честь - Мономаху, Ярополку, Вячеславу.

Поход на Волжскую Булгарию будет нераздельно его походом, только им задуманным и свершённым, и вся слава победителя булгарского царя будет принадлежать только ему, князю Юрию Владимировичу Ростово-Суздальскому!

Брат Глеб, хоть и старше по возрасту, Юрию не помеха, не соперник. У Глеба никогда не было даже своего отдельного княжества, сидел князем-соправителем при Вячеславе в Смоленске.

Это только название такое - «соправитель». Не стал бы честолюбивый и решительный Вячеслав делиться властью, а если между братьями-соправителями раздора не было, значит, подчинился Глеб старшему брату, в княжеские дела не вмешивался.

Два года назад Мономах неожиданно перевёл Глеба в Переяславль. А переяславское держание - не мёд, с горчинкой оно. Кто бы ни сидел в Переяславле, Мономах считал город своей исконной вотчиной, распоряжался через его голову, словно не князь там сидит, а простой Мономахов наместник. Тут и князь, что умел раньше властвовать, разучится. Да и без Мономаха старые переяславские бояре Глеба под себя подомнут!

Сам же Глеб был мужем смирным, негорделивым, на княжеских советах больше слушал, чем говорил, а слово вставлял лишь для того, чтобы со старшими князьями согласиться.

Да и с какой силой придёт Глеб в Ростовскую землю?

Своя дружина у него небольшая, городовой полк переяславские бояре не отпустят: кто будет опасные степные рубежи оборонять? Вячеслав расщедрится, смоленскими ратниками поможет брату? Если и поможет, всё равно рать Глеба - малая толика по сравнению с многолюдными ростовскими и суздальскими полками.

Нет, не ожидал Юрий от брата Глеба соперничества!

Вот лишний пригляд - это вполне могло быть. Глаза и уши Мономаховы! Скрывать Юрию в булгарском походе нечего, пусть присматривается и прислушивается Глеб, пусть обо всём расскажет в Киеве, чтобы взяли на заметку хранители памяти - летописцы. Что Юрий захочет, то и увидит Глеб. Поставим его невеликую рать отдельно, возле обозов, а о воеводских делах будет ему боярин Василий, наезжая, рассказывать. Пусть рассказы Василия передаёт потом как самолично увиденное, пусть. Боярин Василий знает, о чём надобно рассказать, а о чём и умолчать не грех.

Впервые в жизни Юрий так глубоко погружался в воинские дела.

Это только неразумные так полагают: прикажет князь воеводам, и те усердием своим свершат всё, что для воцды надобно. Выезжай, княже, к полкам под златотканым стягом, веди готовое войско!

На деле всё было труднее и сложнее. Не одним воеводским усердием завязывается ратная сила княжества, сколь бы опытны и разумны ни были воеводы. Сколачиваются рати совокупными усилиями множества людей, от знатных мужей до простолюдинов, и первейшая забота князя - соединить эти усилия воедино.

Бояре сами снаряжают для похода конные вотчинные дружины, оборуживают военных слуг и боевых холопов, хлопочут о столовых запасах, но назначать время и MecTq сбора обязан князь. Он же проследить должен, чтобы любое нерадение было наказано, а радение - поощрено.

Городовые наместники сами сколачивают посадские ополчения, назначают десятников и сотников, проводят ратные учения. Но назначать в полки воевод и принять под своё начальствование готовую стройную рать должен опять-таки князь.

Волостные старосты и сельские тиуны по своему разумению определяют, кому из смердов-землепашцев пополнять пешую рать, а кому оставаться с обозами, с какой деревни и по скольку брать лошадей, сколько жита и сена везти на телегах и в ладьях. Ручейками стекаются в грады люди и запасы, но положить предел достаточности может только князь.