Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

В польском походе князья большой славы не добыли, но и урона не понесли, возвратились с добычей и пленниками. Король обещал в покрытие убытков от похода прислать князьям серебро, но обманул. Князья даже не обиделись, польские обычаи известны: наобещать с три короба, а как расплачиваться - в кусты.

В Суздале внимательно присматривались к киевским противоречивым делам, вникали в княжеские своекорыстные хитрости, и выходило, что распри и взаимное недоверие Юрию только на пользу.

Юрий Владимирович проговорил задумчиво:

- Выходит, не одних нас отринули и обидели Ольговичи, Изяслава Мстиславича тоже. Сидит теперь старший Мстиславич в своём Переяславле одиноко, как сыч, злобу копит. Не иначе, к нам в друзья набиваться начнёт...

Боярин Василий уверенно и злорадно (не любил он Мстиславича!) поддержал:

- Начнёт, княже! На брюхе приползёт тебя обольщать! Куда ж ему теперь деваться?

Свидание с князем Юрием Владимировичем старший Мстиславич готовил в великой тайне — знал, что встревожатся не только Ольговичи и Давыдовичи, но и родные братья, особенно Святополк Мстиславич. Чем мог заинтересовать Изяслав своего дядю, суздальского самовластна, кроме Новгорода, где Святополк только-только начал княжить?

Не хотелось Изяславу огорчать родню, но иного выхода не было. Как на весах, покачивалась судьба будущего великого княжения. То Ольговичи с Давыдовичами перетягивали, то Мстиславичи с Волынскими Владимировичами. Сколько ещё продлится неустойчивое равновесие?

Тяжёлая гиря нерастраченных ростовских и суздальских полков, накопленное в ростовских градах богатство перетянули бы чашу весов на сторону Мономаховичей и Мстиславичей...

Правда, советные бояре намекали, что и Юрий Владимирович не прочь сесть на великое княжение. Если успеет. Но ведь нет у него теперь Остерского городка, от которого рукой подать до Киева! Правильно поступил когда-то Изяслав, что не препятствовал разорению киевской вотчины князя Юрия завидущими Давыдовичами. Пока приползут ростовские и суздальские рати к стольному Киеву, дело будет сделано. Считанными днями, а не неделями измеряется перемена власти. Труднее удержать великокняжеский стол, чем с налёта захватить его. Вот тут-то и понадобится дядя Юрий - подпереть...

А что надежду на великое княжение в голове держит, так это не сегодняшнего дня дело. Пока же можно договориться: общие у него с князем Юрием Владимировичем враги, Ольговичи и Давыдовичи. Можно же убедить Юрия, что для него полезнее, если в стольном Киеве утвердится князь своего же рода, пусть не Мономахович, а Мстиславич. Лишь бы не из Гориславичей! Великим Новгородом поманить Юрия, отзовёт-де он из Новгорода своего брата Святополка Мстиславича и передаст город Юрьевичам.

Да мало ли чего ещё можно придумать!

В своём уменье обольщать и убеждать собеседника Изяслав был уверен, на обещанья не скупился и нарушение собственных обещаний большим грехом не считал. Его обманывали, и он обманывал, получалось так на так. Господь разберётся и простит...

Судовой караван князя Изяслава Мстиславича неторопливо двигался вверх по Днепру. Ладьи останавливались и возле Витичева, и возле Киева, и возле Вышгорода - не спешили. Переяславды охотно рассказывали любопытствующим, что господин Изяслав Мстиславич следует в гости к брату в Смоленск, а потом, наверное, и в Новгород завернёт, к другому своему брату, Святополку. Князь Святополк Новгородский, как было доподлинно известно, задумал жениться на принцессе из Моравии, и Изяслав обещался на свадьбе непременно быть.

Дружина с Изяславом была небольшая, гребцы на ладьях шевелили вёслами лениво, неторопко, и каждому разумному мужу было понятно, что не в военный поход отправился старший Мстиславич, а на приятное братское гостевание — что и хотели показать переяславцы.

Великий князь Всеволод Ольгович отъездом Изяслава был даже доволен. Пусть гуляет старший Мстиславич по северным городам и весям, лишь бы от стольного Киева был подальше. А если совсем заблудится в лесах, то и того лучше!

Однако на всякий случай великий князь велел за Изяславом приглядывать.

Ничего тревожного не приметили великокняжеские доглядчики, тихо следовавшие за переяславскими ладьями до самого Смоленска. И в Смоленске тоже не увидели ничего подозрительного. Два дня братья пировали на княжеском дворе. К столу были приглашены многие достойные мужи (были среди них и тайные доброхоты Ольговичей). Опасных речей на пиру не произносили, заздравные кубки поднимали за великого князя Всеволода Ольговича с должным уважением.

А потом князь Ростислав Мстиславич Смоленский увёз старшего брата в свою загородную вотчину, на охотничьи ловы. Чем занимались братья за высоким частоколом, доглядчики не знали, не было им туда доступа, но то, что Изяслав никуда из вотчины не отлучался, — отметили. Братья-князья в окружении ловчих не раз и не два выезжали за ворота и скакали к заповедному лесу - охотиться.

Да что доглядчики! Даже Ростислав Мстиславич не знал, куда посылал старший брат своего ближнего боярина Кузьму Сновидичд с несколькими доверенными дружинниками. Всадники тихо поехали поздним вечером за ворота и растворились во тьме.

Возле невеликой речки Рузы переяславцы натолкнулись на ростовскую сторожевую заставу.

Умело была поставлена застава: в лесу, против единственного в здешних местах удобного брода. Невидимые за деревьями, сторожа издали следили за бродом: между рекой и лесом лежала широкая песчаная коса.

Сторожа позволили всадникам беспрепятственно перебродить реку, пересечь песчаную косу, а как только те втянулись в лес, обступили, натягивая луки.

Надёжно стерегли ростовцы свой смоленский рубеж!

Боярин Кузьма шепнул старшему по заставе, ростовскому сыну боярскому, что приехал-де по тайному княжескому делу; тот понимающе кивнул, отвёл боярина в сторонку.

Сидели мужи на пеньках, приглядывались друг к другу.

Неказистым был с виду ростовец, суконный плащишко поверх кольчуги обтрёпанный, меховая шапка с проплешинами, но смотрел пронзительно, оценивающе. И подозрительно, как показалось Кузьме. С таким мужем нечего петлять вокруг да около, надобно говорить прямо...

Выслушав настоятельную просьбу боярина - немедленно препроводить к князю Юрию Владимировичу, - ростовский муж в сомнении покачал головой. Долго и внимательно разглядывал печать князя Изяслава, подвешенную к дорожной грамотке.

Наконец проговорил:

- Может, всё так, как ты сказал, боярин. А может, и не так. Я человек мизинный, не мне решать. Побудешь до утра со своими людьми на заставе, там видно будет...

Ночевали переяславцы в избе, поставленной в лесу неподалёку от дороги. Ночью Кузьма вышел по нужде, а у крылечка сторожа стоят с копьями. Выпустить-то выпустили, но проводили до кустов и стояли рядом, пока не возвратился в избу.