Александр Красницкий - Рюрик

- Не надо об этом! - сурово запретил Рюрик пустословие. - Готовься перебираться в Новгород! - решительно заявил он и добавил: - Предупреди Ромульда, что ему придётся одному править Ладогой.

- Нет! - заупрямился Олаф. - Я прибуду сюда только тогда, когда… - Он не договорил, покраснел и, обругав себя, шутливо исправился: - А сейчас ты ещё прыгаешь! Ингваря нянчишь! Я не хочу ждать твоей смерти так рано. И не уговаривай! Я - не сова!

Рюрик вспыхнул. Понял, что далеко зашёл в своих пророчествах и требованиях и вряд ли найдется кто-нибудь, кто поймёт его и выполнит его заветы.

- А вот и Эфанда идёт! - обрадовался Олаф. - Как ты вовремя! - весело сказал он, обняв сестру, и внимательно оглядел её. - Как себя чувствуешь? Как мой племянник? - быстро спрашивал Олаф сестру, не ожидая ответа.

Эфанда перевела быстрый понятливый взгляд с одного на другого и, улыбнувшись своей нежной улыбкой, скрывающей всю боль её души, тихо ответила:

- Хорошо, дорогой брат! О чём вы так долго речи вели? - спросила она, глядя на мужа.

- Обо всём понемножку, - ответил Рюрик, невольно любуясь ими, и вдруг поймал себя на мысли, что ещё очень хочет жить, нянчить сына и вырастить его вот таким же крепким, высоким красавцем, как Олаф. - Иди-ка ко мне, моя родная! - властно потребовал он, обращаясь к любимой жене, и снял с её плеч руку Олафа.

Брат засмеялся, а Эфанда, прижавшись к мужу, выговорила Олафу:

- Не оставляй долго без внимания молодую жену! Не то уведут!..

Да, не смог Рюрик убедить Олафа остаться при нём, и лишился великий князь светлой радости - общения с дочерью. Только расцвёл, распустился при нём этот редкостный цветок, только начал набирать соки, и вот на тебе! Нет её! Увёз Олаф в Ладогу! И хоть редкими были вечера тихих бесед с дочерью, но сейчас и их не стало. Ингварь ещё маленький - на ножках не стоит, какие уж с ним беседы! Эфанда? Она слишком болезненно воспринимает его кашель, а сейчас больше времени проводит в детской клети, возле маленького сына. Видно, наконец-то получила она от жизни то, чего ей так не хватало. Рюрик не ревновал жену к сыну, тем более что любовь их друг к другу не остыла, а, наоборот, стала ещё прочнее. С Руциной великий князь по понятным причинам совсем не общался. Он давно смирился с её привязанностью к Дагару, но всё сложилось не так, как он думал.

Сама она не просится к меченосцу правой руки, и Дагар почему-то тоже не требует, чтобы Руцина жила с ним в одном доме, а выгнать первую жену из дома только потому, что она стала наложницей первого меченосца, нельзя. Это позор для её повелителя. Так и живёт Руцина у Рюрика в доме, исповедует нового бога Христа и никому не мешает своими новыми привычками. Оставался один Бэрин - его верный верховный жрец. Но и он был по горло занят - обучал параситов своему духовному ремеслу и отправлял их в помощь то одному, то другому варяжскому полководцу, а потому и для бесед с Рюриком времени имел мало.

Но вот сегодня то ли потому, что великий князь снова увидел свою первую жену усердно молящейся новому богу; то ли потому, что давненько не склонял голову перед семиветвистым подсвечником и не впитывал молчаливую мудрость его; то ли потому, что считал невозможным постичь семь ступеней познания Божественного откровения; то ли потому, что рано или поздно, но он должен же был заинтересоваться этим самым Христом, но именно сегодня Рюрик вдруг захотел увидеть верховного жреца и поговорить с ним по душам. Он кликнул своего любимого Руги, приказал ему отыскать Бэрина и привести к себе в гридню.

Руги тотчас же отправился выполнять поручение своего рикса, а Рюрик попытался вспомнить все, что знал сам об этом непонятном ему боге. "Во-первых, почему бог один, но пребывает всегда в трёх лицах?" нетерпеливо рассуждал князь. Рюрик всегда злился, когда чего-нибудь не понимал, а сейчас болезнь обострила этот недостаток, и он сознавал, что познание истины и добра будет даваться ему с большим трудом.

- Бог Сын, Бог Отец и Бог Дух Святой! - добросовестно и пока спокойно перечислял Рюрик все три ступени одновременного бытия одного существа, но, как только он начинал анализировать каждую из этих ступеней отдельно, а затем связывать их в логическую нить, - всё рушилось, нить обрывалась, и он начинал злиться.

- Ну ладно, - недовольный собой, пробормотал Рюрик, - здесь я чего-то не понимаю, но ведь Руцина не могла поверить в этого бога, не поняв тайны соединения всех этих трёх ступеней? Что же или кто за всем этим скрывается? - начиная раздражаться, пробормотал он, пожимая плечами, и снова повторил: - Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой?.. - Князь откинулся на спинку тяжёлого деревянного стула, на которую была наброшена меховая накидка, и посмотрел на деревянный закопчённый факелом потолок.

В это время скрипнула тяжёлая дверь гридни, и на её пороге появился старый Бэрин в будничной обрядовой одежде. Уставший, но довольный тем, что в нём нуждается сам великий князь, он оживлённо воскликнул, глядя на Рюрика:

- Явился на первый же твой зов, великий князь!

Рюрик обрадовался Бэрину и шутливо поприветствовал его.

- Да возгорится ярче огонь моего факела в честь достославного гостя моей гридни, верховного жреца племени рарогов! - улыбаясь, воскликнул князь. Он не встал со своего места, но широко развёл руки в стороны. - Садись вот сюда, Бэрин, к огню поближе, - уже без шутовства предложил князь, взял со стола кувшин с ягодной настойкой и протянул её, угощая, жрецу.

Бэрин не отказался. Медленно прошёл он к указанному месту, жадно выпил ягодную настойку и, вздохнув, сел на высокий стул, покрытый медвежьей шкурой.

- Зачем звал, великий князь? - тихо спросил друид солнца, глядя Рюрику в глаза и чуя, что в душе князя происходит что-то необычное… "Что с ним?.. Ведь не одной же хворью своей живёт великий князь! - размышлял верховный жрец, настороженно рассматривая Рюрика: его беспокойные руки, расслабленную, но беспокойную позу и чуть вскинутую голову. - Так князь сидит, когда чего-то не понимает и злится, - понял Бэрин, - но чего?.. Будет ли князь со мной откровенен или все задачи придётся разрешать мне самому?" - с любопытством подумал жрец и снова посмотрел князю в глаза.

Рюрик понял, что стыдно прятать от жреца беспокойство, которое его давно гложет, и, не оттягивая своего признания, тихо проговорил:

- Я сегодня опять видел, как самозабвенно и искренне молилась Руцина своему новому богу.

Бэрин встрепенулся: "Ах, вот ты с чем!" - но не прервал князя, а дал ему высказаться. Он кивнул Рюрику, и тот грустно продолжил:

- В который раз я вижу в ней эту отрешённость от себя и от всего земного во время молитвы! А ведь я знаю Руцину двадцать лет! И она всегда была сама жизнь, страсть, пламень сердца, - растерянно говорил князь, с болью глядя на жреца. - А сейчас в ней помимо любви к Дагару ещё и любовь к Христу! - удивлённо воскликнул Рюрик и горько сознался: - Я не понимаю этого!