Анастасия Туманова - Отворите мне темницу

После Никита ещё не раз писал ей – и это были спокойные, дружеские письма без единого слова любви. Вера отвечала, давя в душе непрошеную горечь, старалась, чтобы письма эти ничем не отличались от тех, которые она писала братьям, – и если и плакала иногда, то всё реже. «Мы стали стары… и всё прошло.»

Дождь за окном перестал. «Скоро утро.» – подумала Вера, глядя на смутную полоску света над крышами. – «Надо спать.»

Но она не легла. Села за стол, придвинула ближе оплывшую свечу и взялась за перо. Нужно было написать Сергею в Бобовины о том, что в Москву вернулась Варя Зосимова.

«Что за лето в этом году – дождь да дождь! Неужто и в Бобовинах то же самое?» – думал Николай Тоневицкий, прыгая по лужам и с досадой поглядывая на серое небо в рваных лоскутах туч. – «Ведь эдак у брата вся пшеница на корню сгниёт! Советовали же ему сажать рожь, и пан Команский даже говорил… так нет! Впрочем, может, в Смоленской губернии и потеплей. Написал бы хоть, что ли! Варенька ведь здесь, так неужели же Серж не приедет? Я бы на его месте всё бросил – и рожь, и пшеницу!»

Было воскресенье, и в школе на Полянке полчаса назад закончились занятия. К большому удивлению Николая, Ольга Андреевна Семчинова на занятия сегодня не явилась. Её ученицы были искренне огорчены, всё утро гадая, что могло стрястись с их учительницей, и уже собрались было бежать после уроков к ней домой. Но Николай пообещал обеспокоенным девушкам, что зайдёт к Семчиновой сам. Он давно собирался вернуть ей книги. Солидная стопка, перевязанная бечевой, сейчас находилась у него под мышкой, и Николай то и дело с опаской посматривал на набрякшие тучи. К некоторому своему смущению, две книги из стопки он так и не осилил, хотя корпел над ними долго, делал выписки и призывал в помощники Господа Бога и своё университетское образование. Ничего не поделать: «Естественная химия» Бунзена и Прудон оказались нестерпимо скучными.

«Неужто она это всё прочла и поняла?» – с ужасом и восхищением думал Николай, – «И меня ещё будет убеждать дурак Горелов, что женский ум для серьёзного чтения не приспособлен! Стишки-то декламировать любой может, а вот попробовал бы он Прудона проштудировать! Уму непостижимо… Как жаль, что у нас ещё нет женского курса в университете! Ольга бы там блистала! Что же, однако, с ней стряслось? Может, я сейчас ещё и некстати окажусь? Так ведь Оля сама настаивала, чтобы я вернул книги… Так и скажу! Мол, сами просили, а в школу не явились, так я взял на себя смелость… Нет, так нельзя, она фразистых выражений не любит. Просто сказать: решил по-дружески заглянуть! И ученицы беспокоятся к тому же… Где же тут дом этот её? В прошлый раз в потёмках и не разглядеть было! Кажется, куст какой-то растрёпистый у калитки рос…»

«Растрёпистый куст» обнаружился быстро и оказался цветущим жасмином, который одуряюще пах во влажном воздухе. Николай постучал в щелястую калитку. Довольно долго никто не появлялся. Потом бухнула дверь, прошлёпали по лужам торопливые шаги. Сиплый стариковский голос спросил:

– Кому надобно?

– К Ольге Андреевне Семчиновой.

Калитка отворилась. Глазам Николая явился сивый дед в сдвинутой набок пехотной фуражке без кокарды и повязанном прямо поверх суконной чуйки фартуке, перепачканном свеклой. За пояс фартука был заткнут шерстяной чулок с торчащими из него спицами. От деда пахло свежими щами и табаком.

– К барышне? – осведомился он, разглядывая Николая недоверчивыми, слезящимися глазами. – Как доложить прикажете?

– Николай Станиславович Тоневицкий. – немного растерянный грозным видом деда, отрекомендовался тот. Подумав, добавил, – Князь Тоневицкий.

Отставной солдат колебался, меря его подозрительным взглядом. Но, очевидно, дорогая шинель и новая студенческая фуражка Николая произвели на него должное впечатление, и он отодвинулся от калитки:

– Прошу, вашсковородие! Да вы проходите прямо в комнаты без докладу, у нас запросто!

Дом был старый, чёрный от дождей, с облезшей со стен краской и слепыми оконцами, выходящими в заросший крапивой и лопухами палисадник. Ступеньки крыльца, когда Николай поднимался по ним вслед за стариком, пронзительно скрипели. В крохотных сенях пахло сушёной мятой, мышами и было так сумеречно, что Николай невольно остановился, оглядываясь. Старик принял у него шинель и фуражку. Повернувшись ко входу в комнаты, зычно заорал:

– Оленька! К тебе князь Тимницкий пришёдши!

– А? Что? К Ольге? Что за вздор, дурак, кто к ней мог прийти? – раздался вдруг из открытой двери пронзительный женский крик. – Проси немедленно сюда!

Пожав плечами, Николай пошёл на голос. Он очутился в небольшой, тёмной, тесно заставленной мебелью зале. Мебель была старая, с обшарпанной обивкой, местами сильно траченная молью. У окна стояли огромная кровать и пузатый, со множеством ящиков и полочек секретер, совершенно неуместные в гостиной. Кресла, круглый стол, горку, всю забитую стеклянной и хрустальной посудой, покрывали десятки кружевных салфеточек, пожелтевших от времени и редкой стирки. На столе стояла ваза с засушенными цветами. Комод украшала целая батарея фарфоровых статуэток. При этом подошвы Николая чётко рапортовали о том, что пол не метён по меньшей мере неделю. Окна были пыльны и засижены мухами. Тускло мерцала красная лампадка перед иконами. Возле голландской печи с побитыми и местами криво прилепленными изразцами стояло кресло, в котором сидела дама средних лет в старомодном платье. Свет из окна падал прямо на потёртую, местами заштопанную ткань подола. Из-под чепца, обшитого мятыми кружевами, неряшливо выбивались подёрнутые сединой волосы. С сухого, словно обтянутого бумагой лица на Николая в упор, не мигая смотрели жёлтые птичьи глаза.

– Добрый день, сударь! – всё так же громко, словно гость находился в соседней комнате, возгласила дама. – Так это вы – князь?

Николай поклонился. Скрывая удивление, повторил:

– Князь Николай Станиславович Тоневицкий к вашим услугам, сударыня.

– Вон, стало быть, как… Ну, а я вдова майора Семчинова, Алевтина Тихоновна. Прошу садиться. У нас, сами видите, без церемоний, и день нынче неприёмный… Ольга!!! Живо поди сюда, к тебе пришли!

От истошного крика майорши Николай подскочил на месте. Неуверенно покосившись на соседнюю дверь, предположил:

– Возможно, Алевтина Тихоновна, я невовремя, и Ольга Андреевна не расположена меня принять? Я всего лишь принёс её книги и хотел узнать, здорова ли она. Её сегодня не было в воскресной школе…

– Явится сейчас, куда денется. – неприязненно заверила госпожа Семчинова. – Не каждый день к ней князья с визитами ходят. А вы из каких же Тоневицких будете? Из виленских?

– Из смоленских.

– Ну так не имею чести знать. А с Ольгой моей где познакомиться успели?