Янка Мавр - Человек идет! [В дали времен. Т. VIII]

Племя состояло из 25–30 человек. Здесь были женщины с детьми на руках и на спине, подростки и мужчины разного возраста, в том числе один старик.

Их руки были пусты, свободны от всякой ноши. Они все еще жили, подобно животным: кочевали с места на место в поисках пропитания.

Одни выкапывали руками какие-то коренья, другие высматривали на деревьях плоды; третьи пытались найти и изловить какую-нибудь живность: червя, жука и так далее.

Им нелегко было прокормиться таким образом. Сегодня они потратили бесконечно много времени, собирая пищу на обед. И до сих пор они еще не перекинулись между собой ни единым словом.

Наконец все понемногу собрались на полянке, чтобы отдохнуть. Усевшись на корточки, они молча смотрели прямо перед собой и, похоже, ни на что не обращали внимания. Царила тишина — только играющие дети изредка ворчали друг на друга. Взрослые не говорили ни слова.

Что же, немые они, что ли?

Нет, не немые, но… они еще не умели разговаривать.

И ничего удивительного в этом нет. Мы знаем, что маленькие дети не сразу начинают говорить. А когда начинают, то лишь потому, что постоянно слышат вокруг себя человеческую речь. Если бы они ни от кого не слышали ни одного слова, то и говорить бы не умели.

От кого же могли услышать человеческую речь первые люди? Значит, и научиться им было не от кого. Да если бы они и услышали речь, то все равно не научились бы говорить, поскольку их язык не был приспособлен к этому и не умел выговаривать слова.

Правда, они знали несколько слов, если так можно назвать некоторые звуки, что они издавали. К примеру, им было хорошо известно слово «Га», которое обычно произносил вождь, когда всем нужно было собраться вместе и идти дальше, или же обратить внимание на что-либо.

В переводе на наш язык слово это одновременно означало бы множество понятий, скажем: «Сюда. Собирайтесь. Глядите в оба. Пойдем. Будьте осторожны. Слушайте. Стойте. Подождите. Тише».

Солнце ласково освещало полянку. Люди спокойно отдыхали и, видимо, чувствовали себя прекрасно. Дети бегали, играли. Матери ухаживали за своими младенцами, выбирая из их шерстки соринки и насекомых.

Но странное дело: все они почему-то казались грустными. За все время никто из них еще ни разу не улыбнулся. Даже матери ласкали своих детей с какой-то суровостью. А мальчишки бегали и кувыркались с таким видом, будто выполняли какую-то неприятную работу. Но вместе с тем было заметно, что игра доставляла им удовольствие.

Что же с ними со всеми случилось?

Ничего. Просто они еще не умели смеяться.

Условия их жизни были тяжелы, и им выпадало не так много причин для улыбок, для развития способности к смеху.

Оно и понятно: среди лесных жителей они были самыми слабыми, самыми жалкими. Они не могли помериться силой с большими животными. У них не было зубов и когтей, какими наделены хищники. Даже бегать они не могли так быстро, как бегали некоторые животные.

Всякий зверь, который теперь и духа человеческого боится, мог тогда одолеть любого человека.

Как им было прокормиться, выжить?..

Не до смеха тут…

А способность смеяться, как и все прочие умения, не упала сама собой с неба. Для этого также требовалось и долгое время, и соответствующие условия.

Не зря же до наших дней ни одно животное так и не научилось смеяться.

Один из мужчин несколько выделялся среди прочих. Он превосходил остальных ростом и был, как видно, сильнее других; казалось даже, что и лицо его выглядело более умным. Это был вожак племени.

Никто его, разумеется, не выбирал и не назначал. Все произошло само собой: он первым в час беды бросался на врага, раньше других замечал опасности и предупреждал о них, заботился обо всем племени.

Он стоял, прислонившись к дереву, и словно о чем-то думал.

Но мог ли он вообще думать так, как мы это себе представляем?

Конечно, нет! Давайте прислушаемся к себе: мы заметим, что наша мысль основывается на понятиях, означаемых словами. В мыслях мы как будто говорим.

А раз он не умел говорить, значит, не умел и думать.

В его голове мелькали какие-то смутные образы, но связать их в единую связную мысль он не мог.

Возле него вертелся двенадцатилетний мальчик, его родной сын.

Вожак посмотрел на него, в глазах его что-то засветилось, как если бы он хотел что-то припомнить, но огонек тотчас погас, и отец так и не осознал, что перед ним его сын.

Внезапно в лесу раздался шорох, и на полянку выскочили две козы.

Завидев чужаков, они остановились, точно в удивлении, и в тот же миг несколько мужчин бросились к ним. Но руки людей только скользнули по спинам коз — и животные исчезли. Нелегко было нашим древним людям охотиться с голыми руками…

Эта неудача, видимо, огорчила их. Хотя лица их и нельзя было назвать чересчур выразительными, все же и на них проступило какое-то разочарование.

Вместе с тем, опять проснулся голод, и люди вновь отправились на поиски пищи. На сей раз некоторые счастливцы нашли даже птичье гнездо с яйцами и поймали крота.

Одна из женщин наткнулась на зверька, похожего на нынешнюю крысу. Почуяв опасность, он свернулся в клубок и притворился мертвым. Но это ему не помогло: женщина все равно схватила зверька, сразу разорвала его и принялась есть. Она отрывала зубами куски мяса и давала их своему ребенку.

Зверек был так называемой «сумчатой» крысой, которая и сейчас водится в Южной Америке и Австралии.

Сумчатые животные — одни из самых древних. До сих пор сохранилось несколько видов; к ним относится, например, известный австралийский кенгуру. Все они отличаются тем, что самки донашивают детенышей в особой сумке, напоминающей карман и расположенной на груди.

Тем временем наступил вечер. Людям пора было подумать о ночлеге. Они не впервые ночевали в лесу и хорошо знали, что безопасней всего им будет ночевать на деревьях.

Один за другим они начали карабкаться на развесистый дуб. В густых ветвях нашлось достаточно места, хватило даже для женщин с детьми.

Некоторое время среди ветвей слышался треск и шуршание, потом все затихло. Люди «улеглись» спать.

Потянулась ночь, темная, душная. В лесу началась другая, ночная жизнь. Пронзительно крикнула какая-то птица, зазвенели комары и мошки. Где-то залаяла гиена. Издалека донесся рык льва.

Затем начал приближаться какой-то грозный шум; могло показаться, что где-то раздается пушечная канонада. Шум звучал все ближе и ближе. Стало понятно, что в лесу ломались и падали деревья — и, видать, деревья не маленькие. Приближалось нечто ужасное; слышался какой-то тяжелый топот, земля сотрясалась.