Сергей Григорьев - Берко кантонист

— Послушайте, панове, — кричал подбегая, Мойше, — это же грабеж! Этот бродяга утащил с собою замок, который ему дала мамеле, чтобы его не обокрали, а он, панове, унес замок и с ключом!

— Верно ли это? — спросил ловчик Заккариа.

— Да, верно. Я забыл от горя. Вот ваш замок и ключ!

Люстих отомкнул замок и, сняв его с пробоя сундучка, вместе с ключом вернул Мойше.

Мальчишка пошел обратно тихо и важно, как подобает хаверу.

Ловчики ввели пойманника в дом присутствия, окрашенный золотистой охрой с белыми отводами.

Лазарь Клингер был в отъезде, да если бы он и был дома, Берко не стал бы с ним держать совет по такому делу. Когда Мойше вернулся на чердак, Берко отказался продолжать чтение и пошел не домой, а в лес за кладбище, на знакомую полянку, где надеялся встретить Пайкла. И точно: шут сладко храпел на полянке. Берко позвал его. Шут захрапел еще сильнее. Берко растолкал его.

Пайкл приподнялся и спросил:

— Ну что? А, это Берко! Ну, мой невидимка, что ты скажешь на этот раз? Вид у тебя весьма огорченный.

— Случилась беда, Пайкл. Арона Люстиха забрали ловчики. Его сочли бродягой, но у него был паспорт, и у него украли паспорт!

— Подожди! Это для меня очень много новостей. Что за Люстих? Откуда?

— Это еще не все, Пайкл!

— Тогда лучше всего расскажи мне все с конца . С самого конца!

Берко подумал.

— Ты проснулся, Пайкл. Я разбудил тебя. Я прибежал к тебе.

— Дальше.

— Мойше принес замок с ключом, которым был заперт сундучок Люстиха.

— Ага! Видишь — с конца яснее. Середину можно пропустить, если мы знаем начало и конец, середина — это тентель-ментель, всякий вздор. Ты уверен, что у этого Люстиха был паспорт? Ты видел паспорт?

— Нет, но я верю ему.

— Ах, он говорил сам? Почему же ты ему веришь?

— Он добрый. Он улыбался. Он бедный. Он идет учиться. Его подвез мой отец, — подыскивал Берко доводы.

— Так, — остановил его Пайкл, — этого с меня хватит. Кто же украл у него пасс?

— Мойше, — без колебания ответил Берко. — Я видел, как он рылся в сундучке Люстиха.

— Но замок висел на сундуке?

— Да.

— Значит, Мойше сломал замок?

— Нет. Он его запер своим ключом.

— Ага! У замка два ключа. Но зачем Люстих дал второй ключ твоему товарищу?

— Мойше дал ему замок с ключом, взял у своей мамеле, чтобы Люстих запер свой сундучок.

— Ах так! Ну, теперь и я знаю, что у Люстиха был паспорт и что его украл Мойше. Но зачем?

— Затем, чтобы отдать Люстиха в солдаты.

— Но зачем это делать Мойше, его мамеле, наконец ребе Шозори? Он конечно живодер и мошенник, но такого он не сделает, — я уже достаточно слышал здесь про него. Скажи, какой же смысл в твоих догадках? Зачем это делать Мойше?

— Он хотел получить квитанцию на рекрута и ее продать.

— Для этого он должен бы ловить сам, а не звать ловцов кагала.

— Ну, может быть, ребе Шезори хочет, чтобы общество имело лишнего рекрута, чтобы Мойше не ходил в солдаты?

— Поверь мне, ребе Шезори такой человек, что уже имеет для сына своего квитанцию.

— Тогда я не знаю, что.

— Так. Умный человек делает два предположения, чтобы их оба отвергнуть, и затем делает третье, уже верное. Ты умный или нет, Берко? Что же дальше?

— Я не знаю, зачем Мойше взял пасс у Люстиха, но я хочу, чтобы. Люстиха отпустили.

— Ага, ты хочешь!

Пайкл неожиданно повалился на землю и, протягивая руки Берке, приказал:

— Подними меня!

Берко, недоумевая, схватил Пайкла за руки и попробовал поднять.

Шут был коренаст и тяжел, он лежал на земле бревном. Берко выбился из сил и не мог не то что поднять, но даже и сдвинуть шута с места. Тяжело дыша, Берко упал рядом с Пайклом. Мальчик был готов заплакать.

— Упавшего не поднимай! — сказал Пайкл, положив руку на голову Берка. — Так упадешь сам. Почему взяли Люстиха? Потому что он еврей! Почему смеют с нами так обходиться? Потому что так низко упал весь наш народ. Если ты хочешь поднять Люстиха — подними весь наш народ. Но разве тебе, хилому и слабому ребенку, по силам поднять такой великий народ, как наш, великий и в падении своем? Падай и ты, Берко, падай и лежи! «Лежачего, — говорят москали, — не бьют!»

Берко вскочил на ноги и закричал:

— Нет, нет, Пайкл, вставай, пойдем!

Пайкл воспрянул и вскочил на ноги с внезапной резвостью. Берко испугался.

— Вот видишь, — говорил, отряхивая с одежды своей мусор, Пайкл, — лежачего можно поднять одним словом! Ну, я встал. Куда же мы теперь пойдем? Ты даже напугал меня!

Берко вспыхнул и погас.

— Пойдем в присутствие, или нет, пойдем в кагал, — предложил он, путаясь.

— Так умный человек делает две догадки, чтобы отказаться от обеих и искать третью . Человек дела принимает сгоряча два решения, чтобы оба признать глупыми, и предпринимает третье , верное решение. Говори!

— Пойдем к Шезори и спросим Мойше…

— И его мамеле? Мадам Шезори? Ага! Идем. Это вернее. Но что мы скажем им?

— Я скажу, что у Люстиха был паспорт.

— «А ты его видел, этот паспорт?» спросил тебя, и что ты ответишь?

— Если ты знаешь наверно, почему не сказать, что видел собственными глазами? Если я знаю, что сегодня утром взошло солнце, то я могу каждому рассказывать, хоть наплюй мне в бороду: «Я видел, что сегодня взошло солнце!» Хотя бы я прекрасно спал — какая разница?!

Берко подумал и сказал:

— Я буду говорить, что видел паспорт у Люстиха, что он мне сам давал посмотреть и что я видел, как Мойше взял паспорт из сундучка и снес матери.

Берко взглянул в лицо Пайкла. Шут усмехнулся и, схватив за руку Берка, поволок его за собой.

— Идем скорее. Нельзя терять минуты!

Горбун катился шариком. Берко едва за ним поспевал. На лестницу черного хода в доме Шезори Пайкл взбежал, громко топая.

— Ага! — закричал он, распахнув дверь в каморку. — Вот он сидит здесь, и совесть грызет его, что он предал своего брата! Берко, иди сюда и не выпускай его, пока я схожу за мадам Шезори.

Шут выбежал и затопал вниз по лесенке туфлями. Берко поднял голову и исподлобья взглянул на товарища. Мойше сидел в уголке, угрюмый и печальный.

— Мойше, зачем ты взял паспорт у Люстиха?

— Паспорт! А ты видел этот паспорт?

— Да. Мне Люстих его показывал.

— Показывал? Тебе? — У Мойше побледнели губы. — Но ты видел, чтобы я брал его паспорт?

— Да, я видел это собственными глазами.

Мойше затрепетал, но не опустил глаз перед Берко, и вдруг улыбнулся надменно и отвел взор, вяло пробормотав:

— Если бы ты знал, Берко, какой ты дурак!

Наполнив лестницу, чердак, двор криком, по лестнице, не торопясь, подымалась мать Мойше — Сарра Шезори. Пайкл вошел в каморку вслед за ней. Берко прижался к стене, но Сарра Шезори даже не взглянула на него, обрушив всю ярость слов на сына: