Александр Архипов - Бог с нами, братья!

Забегая вперёд, скажу, что месяца через два, уже после отпуска домой, Донец вернулся к нам. Сам рапорт написал и даже требовал в отделе кадров, обещая напоить всех тёщиным самогоном. Сначала мужики его не узнали, но потом, превратив недоразумение в шутку, долго его тискали и мяли. Меня предупредили заранее, поэтому я сразу начал его тискать и радоваться его возвращению, что подняло прапору настроение и сподвигло поделиться с личным составом народными деликатесами с родины. Украинское сало ели в мусульманской стране, как пирожное. О самогоне не знаю. Так, только слухи… Запах? Так это из пекарни дрожжами…

На первом же оперативном совещании у начальника разведки бригады попросил откомандировать нам нового переводчика, ввиду убывшего на лечение товарища Хрущёва. Считаю, что реакция на мой запрос была не адекватной. Что значит: «… достал своими переводчиками…»? И что значит: «…на вас не напасёшься… и пора самому»?

А вот Али Иванович Хрущёв пропал после госпиталя. Слышал, комиссовали. Может, вернулся обратно в Таджикистан и поднимает сельское хозяйство? Но почему-то очень хочется верить, что позвали его в тундру узкоглазые ненецкие духи заполярных предков. Туда, где северное сияние, ягель, песцы и полярные куропатки! И гоняет он несчётные стада северных оленей по бескрайним просторам заснеженной тундры. И сидит весь такой в меховой кухлянке на быстрых нартах мой боевой товарищ — прапорщик Али Иванович Хрущёв. Погоняет олешек длинным дрыном, как я видел в документальном кино, позвякивая в такт копыт оленьей упряжки медалью «За Отвагу»! А слава о боевом прапорщике Али-бабе далеко разлетелась по стойбищам Ненецкого национального округа. О нём начнут слагать легенды, народные песни и петь их в чумах и ярангах хором под баян и балалайку.

Бог с нами, брат!

Мы возвращались. Возвращались все. В десантном отсеке БМП лежали трое «300-х». Успокаивало, что все ранения были средней тяжести и опасности для жизни нет. Парней порядочно растрясло, раны кровоточили, насквозь пропитывая бинты, тампоны и засаленные от пота афганки. Санитар Димка Гном вместе с ранеными дико материли механика-водителя, кидая в его сторону пустые гильзы и грозя начистить харю на первом же привале. Но, что было делать? БМП — не карета скорой помощи. Механик и так таращил красные от пыли глаза, стараясь объезжать попадающиеся на дороге выбоины и большие камни. После окончания боевой операции, конечно же, вызвали «воздух» для эвакуации раненых, но помочь нам не смогли. Одну «дырявую» восьмёрку уже неделю латали после обстрела, а две других работали с десантом в удалённом районе, а мы были как бы внеплановые. Приняли решение везти раненых на «броне».

Четыре дня назад по оперативным данным в кишлак Кулаш, находящийся в зоне ответственности нашей военной базы, вошёл караван. Караван не простой, а хорошо охраняемый и со специфичным грузом. В кишлаке на короткий отдых был вынужден остановиться вооружённый конвой с двумя тяжело ранеными полевыми командирами. Пир Мухаммад и Ахмед Улла со своими отрядами «оппозиционеров», а по-нашему бандами, жирно наследили в этой провинции. А теперь вот направлялись на заслуженный отдых и лечение в дружественный не нам Пакистан. Но то ли ишакам решили дать отдохнуть перед последним горным переходом, то ли бабаям захотелось с семьями перед «санаториями» попрощаться… Вообщем, решили на пару дней воспользоваться гостеприимством родового кишлака Ахмеда Уллы. Охрана была серьёзная и преданная своим командирам. Как правило, все являлись представителями одного родового клана. Со слов информатора, всего их было человек 45–50. Вооружены и подготовлены эти бородатые дядьки были очень даже неплохо. Во всяком случае, не часто среди трофеев нам попадались американские винтовки М-16. А тут штук пять насчитали. Хотя, конечно, наши «калаши» у басмачей были в приоритете.

Нашей спецгруппе была поставлена задача — физическое уничтожение этих полевых командиров. Так как наше командование считало, что вести с религиозными фанатиками какие-либо переговоры не имело никакого смысла. Работать мы должны были совместно со штурмовым батальоном дружественно настроенной к нам армии Демократической Республикой Афганистан. Задачей которого было — блокирование кишлака Кулаш и его зачистка от бандитствующего элемента.

Свою задачу мы выполнили. И подтверждение тому лежало завернутое в два толстых ватных одеяла в десантном отсеке крайнего БТРа. А что дружественно настроенный батальон? Так остались зачищать соотечественников вверенного им кишлака. Как сказал Боцман:

— Глаза б мои на них не смотрели!

А что он хотел этим сказать, знает только он. В частности меня это мало интересовало. И вот сидим мы сейчас со старшим прапорщиком по обе стороны башни первой БМП, раскорячившись на броне, как препарированные лягушки. И каждую ямку, каждый бугорок этой треклятой дороги ощущаем своими деревянными задницами. В волосах, в глазах, во рту и даже в трусах — чешется, режет, мылится и слипается рыжая афганская пыль. Боцман, во время короткого привала, огорошил своими ботаническими познаниями:

— Саня, если нас двоих хорошенько потрусить в цветочный горшок, то можно будет большой фикус посадить, как у моей бабки в Севастополе на балконе.

Неожиданно с нами связался по рации командир замыкающего «бэтэра»:

— Товарищ командир, прошу разрешения остановиться.

— С каких хренов, сержант? — клацнув зубами и, подпрыгнув на очередной яме, корректно так спрашиваю.

— Надо, — как-то загадочно отвечает сержант, с еле заметной печалью в голосе.

Это другое дело. Стучу по броне прикладом и скрещиваю руки перед появившейся в люке чумазой мордой командира нашей БМП. Остановились. Сидели минут пять с закрытыми глазами, пока не осядет пыль. Подтянулась вторая БМП и БТР с сержантом — инициатором остановки. Подбегает, кашляет, сморкается оранжевыми соплями, а глаза выпученные, в слезах, как во время учений по газовой атаке.

— Ну? — стараюсь начать помягче.

— Товарищ командир, жопа у нас, — плюнув рыжей слюной на каток боевой машины, дисциплинированно доложил сержант.

— Ну? — стараюсь справедливо разобраться в ситуации.

— «Духи» воняют, спасу нет! Отравимся к хренам! — жалобно стонет боец, вытирая натурально рыжие слёзы.

А надо сказать, что сейчасв Афгане лето за окном. Как бы далеко под 40! И «духи» в ватных одеялах — «вчерашние»! Плотненько так завёрнутые, в металлическом раскалённом саркофаге БТРа покоятся, где кондиционер конструкцией не предусмотрен. А ехать ещё и… ехать!

— Что делать будем? — мудро спрашиваю сам себя, но посматриваю на Боцмана.