Константин Шильдкрет - Крылья холопа

Выводков был счастлив. Наконец становится похоже на то, что начинает сбываться его заветная думка. Он скоро будет в Москве, и не как беглый, а с грамоткою от Тукаева. Так, мол, и так, умелец-рубленник, оброчный — и вся недолга. Кто же посмеет при такой грамотке тронуть его! Вот разве ненароком прознают, что он беглый крестьянин вотчинника Ряполовского… Только нет… Откуда прознают? Но если кто-нибудь и привяжется, Никита рассмеется тому в лицо. Очумел-де, что ли? «Какой такой Ряполовский? Знать не знаю, ведать не ведаю». Кроме того, почему это надо загодя ждать всяких напастей? Грех, просто грех так думать о Москве. О той самой Москве, про которую все в один голос твердят, что сам государь Иван Васильевич мирволит умельцам.

— Что молчишь? — пытливо поглядел Тукаев на Никиту.

— От радости, благодетель. Языка было лишился от радости.

— Радоваться потом. Теперь думай. Одолеешь?

— Одолею, боярин, — уверенно сказал Выводков, но сейчас же смутился. — А Фима? — спросил он. — С нею как быть? Со мною отпустишь?

— Не разлучу. Не из таковских… Только — тсс! Молчок… Слушай, — приложил боярин палец к губам. — Вот как будет. — И он потихоньку сообщил Никите, что по цареву указу должен будет весною выступить в поход на Литву.

— Перерядим ее в паренька. Довезу, не бойся. Доставлю. Прямо в руки. На, бери… А теперь домой! Отправляйся.

Чем ближе подходил Никита к своей избе, тем сильнее охватывали его сомнения. А не хитрит ли боярин? Нет ли здесь подвоха? Тем более что в этом деле, без сомнения, замешан Тешата. Ведь не так себе отдал он Тукаеву ящичек с потешною птицей. Не такой он человек — без задней мысли и не перекрестится. Ох, этот Тешата, вот где сидит он у Никиты — всю душу вымотал, дьявол!..

— Со свиданьицем, куманек! — услышал вдруг Выводков.

Он узнал голос рыжего верзилы.

— Какого лешего тебе надо? Откудова тебя принесло?

— Ты, гляди-тко, у тени спроси… Она скажет откудова взялась у тебя.

— У нее и спрошу! И хватит с меня одной! А с тобой… — Никита выхватил нож и замахнулся.

— Пррр, держи около! — без всякого страха произнес верзила и с такой силой ударил Выводкова под локоть, что у того выпал нож из руки. — Погоди, гляди-тко, колоть. Без указу — и ни-ни, не моги… А ну, шасть за указом! Живенько, Тешата прибыл, ждет не дождется… — Он стал на четвереньки и зашарил по земле. — Ножа-то жалко… Пригодится, гляди-тко. На, бери… Только… го-го-го! Не режь, погоди…

— Что ж, покудова можно и погодить, — с отвращением ответил Никита. — Веди к Тешате.

У знакомой берлоги Никиту встретил давно поджидавший его Тешата.

— Жалуй, гостюшко… Истосковался я по тебе…

— Это ты-то истосковался? Нешто щипцами калеными попотчевать хочешь?

— Зачем щипцами? Мы с нашим поштением…

— Знаем мы поштение ваше! Так почитаете, перед боярами и то восхваляете.

— Это как же понимать? — прикинулся Тешата, будто не понял, в чем дело. — Объясни, покажи милость, ей-ей, не пойму.

— Так и понимай! — неожиданно закричал Выводков. — Будет! Наслушались! На словах — агнец, а сам…

— Люблю правильные слова! Так меня, так! — поддразнивал время от времени Тешата и тем доводил Выводкова до исступления. — Вали, вали, наворачивай!

Но когда Никита, теряя рассудок, схватился за нож, Тешата так скрутил ему руку, что чуть не вырвал ее из плеча.

— Языком болтай, а… Ну, ну, не вертись! Садись-ка и слушай, что тебе умные люди сказывать будут… Садись!

— Руку пусти! Пусти руку! Все равно слушать не стану… Пусти!

— Хочешь, не хочешь — как хочешь… Станешь, не станешь, а я тебя, дурака, умным словом все едино попотчую.

И Никита, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь от непереносимой боли, в конце концов вынужден был прекратить неравную борьбу.

— Садись, дырява душа, — дружески произнес Тешата. — Мы ведь тебя шибко звали, алтын давали, сделай милость, не ходи. — Но тут же заговорил строго и убедительно: — Не для своей корысти, тебя жалеючи к вотчиннику ходил. Спасал тебя, потому что ты хотя женатый, а как есть еще желторотый.

— Вот так спас! — сплюнул Никита в сердцах. — Пожалел волк кобылу…

— А то нет? Ну-тко, послушай сам, дырява душа… Да не егози! — прикрикнул Тешата. — Сиди тихо и с поштительностью внемли речам умных людей, раз самого-то бог умишком обидел…

И подьячий принялся излагать с удивительной точностью все об отношениях боярина с Выводковым. Слушая его, Никита только диву давался. Колдун! Не иначе как колдун этот царев человек, коли умеет читать в душах людей самое тайное. А и впрямь, кто мог передать Тешате последнюю беседу с Тукаевым? Оторопь даже берет… Видать, человека, прибывшего с тайным посланием от ближнего боярина Челяднина, в конце концов изловили и тот, не выдержав пытки, язык развязал. Заговорщики, которых он выдал, покуда ничего не знают. Значит, что же дальше должно произойти? Ну, тут нечего думать-гадать, малый ребенок и тот сообразит, что в Москву вот-вот отправится гонец к Челяднину с обратной цидулой. Вот по этой причине Тешата и принялся ковать железо, пока горячо. Вначале он пытался, где посулами, где угрозами, заставить Никиту служить ему. Когда же это не удалось, он без труда нашел другой способ обвести его вокруг пальца. «Крыльями опутать решил. Меня и заодно со мною боярина», — подумал Никита.

Так оно и было. Сколько ни думал Тукаев, сколько ни ломал голову над тем, кого бы отправить в Москву, а ни на ком, кроме как на Выводкове, остановиться не мог. Еще бы, сущая находка этот одержимый. Да он за дозволение ладить бесовские крылья душу продаст Вельзевулу! Страшно, конечно, соблазнять и без того порченого человека богопротивными посулами, да ничего не поделаешь. Авось бог не взыщет… Тукаев, поди, невольно грешит, не для одного себя во спасение, для всего боярства высокородного тщится…

О каждом посещении Никитой боярских хором соглядатаи тотчас доносили Тешате. Донесли они ему и о последней встрече его с Тукаевым.

По тому, как был возбужден Никита и как старательно избегал он взгляда подьячего, было ясно, что сговор наконец состоялся.

«Теперь так, — соображал приказный. — Теперь мы все, что плели, изорвем и новую песню сыграем. Все навыворот обернем».

— Беда мне с тобой, желторотенький, — вздохнул мнимый лицедей. — Умелец ты, как я погляжу, загляденье. Ничего не скажешь. На выдумки ты тароват, а чтоб душу чужую распознать — ни-ни, не годишься. Вот и выходит: умный не умный, дурак не дурак, а вроде бы как обалдуй.

Никита не обиделся на такой нелестный отзыв о нем. Пускай: собака лает — ветер носит.

— Это ты брось! — заметив, что Выводков собирается встать, сурово сказал Тешата. — Сиди да слушай, что тебе умный человек рассказывать будет. Так вот оно что я тебе сейчас выложу…