Олег Яковлев - На златом престоле

Избигнев вместе с Нестором тоже побывал на похоронах, послушал заупокойную молитву, повздыхал, подумал о том, сколь даже самый значительный на Земле человек мал в сравнении с вечностью и что на всё — Божья воля. Почему-то вспомнилось, как велел Изяслав изрубить после боя на Серете галицких полоняников и как сгноил в порубе литовскую красавицу Эгле.

«Вот и не попустил, верно, Господь сих преступлений, сего кровопролития, и наказал Изяслава. Не дал ему радостей вкусить в новом браке с обезской княжной, не позволил встать вровень с отцом своим и дедом. Те умели прощать. И людей берегли. И пленных щадили. А впрочем, мне ли ведать помыслы Божьи?! Что это я?! — Одёрнул себя, отгоняя непрошенные мысли, Избигнев. — Как можно! Умер человек, и умер. К добру ли, ко злу смерть сия — откуда ведать?»

Избигнев стал думать, как же теперь быть с Ярославовой грамотой. После недолгих размышлений он решил снова перетолковать с Нестором.

Они вышли из монастырской ограды и медленно побрели по киевскому предместью. Чёрный код [173] Коц — плащ. из одежд Нестора, в который за неимением иного облачили Избигнева, был широк для тонкостанного юноши и развевался на ветру.

— Ты гляди, не улети! — рассмеялся Нестор. — Вона как полы развеваются!

Смех вроде был совсем не к месту.

«Выходит, не столь уж и скорбят по Изяславу», — подумал Избигнев. На устах его проступила слабая улыбка.

— Потолковать бы нам, боярин, — попросил он.

— Что ж, перетолкуем. Оно как же. Вот до хором моих дойдём, и милости прошу в палату, — живо откликнулся Нестор. — Есь о чём словом перемолвиться, согласен. Да и тебе, верно, сидеть в Киеве надоело. Тако ить?

— Так.

...В палате Избигнев смог снять, наконец, опостылевший коц и остаться в простой суконной рубахе. Нестор также сбросил с плеч траурное облачение.

— Хочу совет твой услыхать, боярин, — начал, не откладывая, разговор Избигнев.

— О грамотице, верно, князя твово речь пойдёт. Ну дак вот, — Нестор низко наклонился над столом и, в упор глядя на юношу своими хитрыми карими глазами, промолвил наставительно. — Мой тебе совет. Грамотицу сию никому не показывай. Упрячь подале и скачи в свой Галич. Нету князя Изяслава, и некому покуда городки енти чёртовы отдавать. Мыслю, смуты в Киеве ныне начнутся. И князь твой тя по головке не погладит, аще [174] Аще (др.-рус.) — если. ты грамотицей сей трясти пред боярами киевскими почнёшь. Уезжай неприметно. Окромя меня да брата мово Петра никто о тебе тут толком не прознал. То и добре. И для тебя, и для князя твово. Коней тебе дам добрых, охрану наряжу, своих гридней такожде бери да езжай. Да, вот ещё что. Помнишь, про боярина Ляха речь у нас была?

— Помню, как же.

— Дак вот. Бежал твой боярин.

— Как так? Вы с Петром баили, в порубе он, под запорами.

— Эх, вьюнош! — Нестор усмехнулся. — Со сребром любой из наших порубов дорогу сыщет.

Избигнев промолчал. Знал он, что боярин Лях — враг князя Ярослава. Судя по всему, он как раз и договаривался с покойным Святополком о галицком столе. А раз так... Нестор прав. Он должен спешить в Галич. Но прежде... Был у него ещё один вопрос к этому, как видно, искушённому в державных хитростях боярину.

— Как мыслишь, друже Нестор, — спросил он прямо. — Кто теперь в Киеве сядет?

Нестор вздохнул, поскрёб перстами свою жёсткую колючую бородёнку, отмолвил не сразу, видно, сам немало думал над этим вопросом.

— Трудно сказать, как всё сложится. Есть три князя, три старейших владетеля. Первый — Изяслав Давидович, князь черниговский. Уже давно метит он на Киев. За ним — Ольговичи, вся огромная земля Чернигово-Северская. Окромя того, с половцами он в крепком соузе. Но не любят Давидовича в Киеве. Не наш он, понимаешь. Чужой. Такой придёт, своих бояр на наши места в думе посадит, волости начнёт раздавать. Хотя, князь он сильный и человек неглупый. Разве что горд излиха.

Топерь гляди. Второй — Ростислав, родной брат покойного князя Изяслава, ныне в Смоленске он княжит. Бояре наши многие хотят его видеть на столе. Токмо... то между нами должно остаться, Избигнев. Никому не сказывай. В обчем, нетвёрд Ростислав Мстиславич, набожен сверх всякой меры, нет в ём духа ратного, как у старшего брата. А надобен Киеву князь сильны й, человек державный, с замыслами широкими. Ростислав — не то. Но лучшего средь старших князей покуда нет.

Ну, и Долгорукий остаётся. Уж он издавна на Киев глядит, тянет длани жадные на наш град. И, думка наша с братом такая, он-то и воссядет топерича в Киеве. И многим лучшим людям придётся тогда из стольного ноги уносить. Так уж было не раз: приходили Юрьевы суздальцы, терема громили, разор чинили. А топерь, когда Изяслав Мстиславич в Бозе почил, — Нестор вздохнул. — Не на кого нам опереться. Ростислав, думаю, Киев не удержит, Давидовича сами кияне не пустят. Вот и смекай, вьюнош, какая беда у нас на пороге.

— А князь Мстислав, сын Изяслава? — спросил Избигнев. — Он ить отцу свому правой рукой был.

— Млад Мстислав, не хотят его бояре. Не его право Киевом володеть. Да и то сказать. Ему б в Переяславле усидеть, и то дело б было. Да, на рати наш Мстислав крепок. Но Киев занимает всегда старейший. Так издревле повелось.

— Что с того? Изяслав же не старейший был. Юрий больше прав имел.

— Вот что, Избигнев. — Нестор внезапно насупился. — Об ентом баить неча. Что сказал тебе, чем поделился, то ведай. А о праве княжеском... не тебе судить, младень!

Слова прозвучали строго и жёстко. Видно, разговор их на этом Нестор решил закончить. Правда, спустя некоторое время он добавил-таки:

— Вот что ещё скажу тебе, вьюнош. Знаешь, как брат мой Пётр молвил мне там, у гроба Изяславова? Дак вот, сказал он: «Последний великий князь был у нас». Понял? Те трое, о коих тут толковня наша была — люди мелкие. Нет у них замыслов широких, таких, чтоб на всю Русь, чтоб славу Киева былую возродить. Тако вот.

Снова горестно вздохнул Нестор. Тряхнул кудрявой головой, кликнул дворского, велел накрыть в горнице стол на двоих.

— На прощанье выпьем, друже Избигнев, — объяснил он. — Езжать тебе надобно. Не ведаю, свидимся ли скоро. А что я те молвил, запомни. Что князю Ярославу сказать, а о чём умолчать, сам решишь. Разумом Господь тебя не обделил.

— Спаси тебя Бог, друже Нестор. Благодарен тебе вельми, — молвил растроганный Избигнев. — Многому ты меня, младого, учишь, многое разъясняешь. Без тебя пропал бы тут. Натворил бы Бог весть чего. Торопился бы, а спешка, как оказалось, в деле нашем посольском вредна бывает. Ну, и за хлеб-соль, конечно, благодарю покорно.

Он встал с лавки и отвесил боярину низкий поклон.

— И ещё, — добавил юноша. — Если когда тебя судьба в Галич или во Свиноград забросит, помни: Избигнев Ивачич всегда тебе рад.