Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

Арктический исследовательский пароход «Жаннетта»

Хижина в дельте Лены

Предположительно неподалеку от селения Щелбогое

Суббота,

24 сентября 1881 года

Перечисленные ниже четырнадцать офицеров и матросов «Жаннетты» достигли этого места 21 сентября, спустившись пешком с берегов Северного Ледовитого океана. Мы пристрелили двух оленей, благодаря чему в настоящий момент не испытываем недостатка в еде, и видели целое стадо – будущее больше нас не страшит. Трое больных уже в состоянии ходить, поэтому мы собираемся продолжить путь, взяв с собой оленину, пеммикана на два дня и три фунта чая.

Через четыре дня отряд Делонга наткнулся на следующую хижину, достаточно большую, чтобы в ней нашлось место для всех. Делонгу она показалась настоящим «дворцом», хотя он и подозревал, что дома они сочли бы ее «грязной хибарой, куда и собаку не загонишь». Хижина стояла на высоком холме над широким рукавом реки. Как и в случае с двумя другими хижинами, казалось, что люди покинули ее совсем недавно. Увидев «свежие угли и обрезки мяса», валявшиеся возле очага, Делонг решил, что люди, возможно, были там еще накануне. Возле хижины Алексей заметил на снегу следы мокасинов, которым было не более двух дней. В нескольких милях от этой хижины они с Найндеманом обнаружили небольшую лачугу, в которой лежала еще свежая рыба.

Делонг попытался определить их местоположение. Насколько он мог судить, они почти пересекли дельту и приближались к месту, которое на карте было обозначено как Сагастыр. Капитан не знал наверняка, поселение это или просто заброшенная хижина – возможно, даже эта самая . Делонг начинал понимать, насколько схематична его карта. «Очень сложно соотнести карту с местностью», – написал он.

Делонг не понимал, где они находятся. Но следы на снегу – и еще две дорожки следов, которые они нашли на следующий день, – вселяли в моряков надежду, что деревня недалеко. Что за люди ходили здесь по снегу? Порой Делонга посещало иррациональное чувство, будто кто-то следит за ним и наблюдает со стороны. Обитатели этого призрачного края никогда бы себя не обнаружили, и Делонг предположил, что отряды Чиппа или Мелвилла уже достигли поселения и организовали поиски. «Если Чипп или Мелвилл спаслись, – написал Делонг, – они бы обязательно попытались найти нас». Он полагал, что этим и могут объясняться свежие следы: возможно, их искали прямо сейчас.

Что за люди ходили здесь по снегу? Порой Делонга посещало иррациональное чувство, будто кто-то следит за ним и наблюдает со стороны.

Считая это вполне возможным, Делонг приказал разжечь сигнальный огонь на вершине холма и установить флагшток (из одной из прибитых к берегу жердей), к которому вместо флага прикрепить черное одеяло. Капитан решил на несколько дней остаться в хижине, всеми способами привлекая к себе внимание. Эмблер написал: «Даст Бог, наш костер и дым увидит какой-нибудь отряд, который придет нам на помощь».

Эмблер счел хижину настоящим «подарком Бога», потому что все они «были весьма измотаны» дорогой. Все отчаянно нуждались в отдыхе. Последние четыре дня дались им очень нелегко. Ночами температура опускалась до двадцати градусов ниже нуля, и они спали, накрывшись брезентом, по выражению Делонга, как «сложенные на складе товары». Они бессчетное количество раз проваливались под лед и однажды чуть не перевернулись, когда на самодельном плоту пересекали быструю реку. Но теперь они снова оказались в безопасности и не испытывали недостатка в еде. Накануне Алексей пристрелил крупного оленя, как раз когда Делонг заметил, что у них осталось лишь немного пеммикана.

«Не стоит и говорить, с каким облегчением воспринял я эту новость, – писал капитан о добыче Алексея. – Если бы Алексей вернулся с пустыми руками, нам пришлось бы съесть беднягу Лодыря». В столь своевременных встречах с крупными зверями Делонг был склонен видеть руку Бога: «Если когда-то Божественное Провидение и спасало нуждающихся и обездоленных, мы тому яркий пример. Чтобы совсем избавиться от тревоги, мне нужно лишь найти следы двух других судов и их экипажей».

Конечно же, Делонг преувеличивал. Капитану было о чем переживать и помимо этого – и больше всего его беспокоило здоровье Эрихсена. Последние четыре дня перечеркнули все улучшения, которые наблюдались в его состоянии при остановке в предыдущей хижине. Его положение было плачевно. Поговорив с Эмблером, Делонг написал в дневнике: «Язвы на ногах у Эрихсена съели почти всю кожу и добрались до сухожилий и мышц. Доктор опасается, что ему придется ампутировать обе ступни наполовину, а может, и полностью».

Разлагающаяся плоть невыносимо воняла, и Эмблер старался удалить как можно больше омертвевших тканей. Пальцы Эрихсена превратились в неузнаваемые черные обрубки. Он также жаловался, что ему сводит челюсть и что правая сторона его тела, как записал Эмблер, «его не слушается». Доктор гадал, сможет ли Эрихсен пройти еще хоть сколько-нибудь. «Одному Богу известно, сколько это будет продолжаться. Рано или поздно он сломается, – написал Эмблер. – Если мы сумеем вскоре отыскать поселение, я надеюсь спасти ему ноги, но в ином случае его ноги, его жизнь и судьбу всего отряда придется принести в жертву». В этом Эмблер нисколько не сомневался: хотя Эрихсен молил их бросить его, моряки твердо стояли на своем. «Мы никого не бросим», – писал Эмблер.

На следующий день в лагерь залетела чайка, которую, очевидно, привлек сделанный из одеяла черный флаг. Алексей пристрелил незадачливую птицу, и из нее сварили жидкий суп. Насадив на крючки птичьи потроха, моряки отправились на подледную рыбалку, но ничего не поймали. Найндеман отправился на охоту, надеясь выследить «хоть какую-нибудь добычу», но и его постигло разочарование.

Доктор Эмблер тем временем весь день занимался самым отвратительным занятием, которое нашло отражение в его медицинском журнале. «Ампутировал четыре пальца с правой ноги Эрихсена и один палец с левой ноги, отняв их возле предплюсне-плюсневого сустава», – записал он. Для Эрихсена ампутация прошла на удивление легко, поскольку он уже давно не чувствовал ног. Когда позже боль все же дала о себе знать, Эмблер накачал своего пациента опиатами и попытался вселить в него надежду. Однако доктор понимал, что надежды мало. Остальные моряки не верили, что сильного, крепкого датчанина так подкосила болезнь. Коллинз горевал, что операция «сделала этого здорового, крупного парня калекой, поставив точку в его карьере моряка». Делонг полагал, что лично ответственен за невзгоды Эрихсена. «У меня сердце кровью обливается, – писал он, – когда я вижу, как отрезают плоть и кости человека, которого я надеялся целым и невредимым вернуть к его друзьям. Да сжалится над нами Бог».