Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

Рано утром отряд Делонга двинулся дальше. К полудню они прошли всего полмили по лабиринту илистых потоков. Положение было отчаянным – казалось, земля дразнила их. До нее оставалось каких-то полторы мили, но достичь ее они никак не могли. Делонг боялся, что они никогда не доберутся до берега, а если и доберутся, то в процессе отморозят себе ноги.

Ему пришлось сделать выбор Хобсона: покинуть катер и вброд пойти к берегу, забрав с собой всю поклажу. Делонг хотел любой ценой сохранить катер, понимая, что без него им не подняться по реке, но теперь он пришел к убеждению, что катер убьет их, прежде чем сможет сыграть хоть какую-то роль в их спасении. Его нужно было бросить на мели.

Держа поклажу высоко над головой, они длинной колонной пошли к берегу. Лодырь неуклюже пробирался рядом с ними. Первыми шли Найндеман и Норос – самые крепкие из четырнадцати моряков. Они направляли наспех сколоченный из весел и досок плот, на котором лежал пеммикан и другие тяжелые вещи.

Делонг шел в самом конце, вместе с остальными страдающими от обморожения моряками, и нес судовые журналы «Жаннетты» и свои дневники. Эти толстые книги были настоящей обузой, но капитан давно считал их своим фетишем. Только эти журналы и остались от экспедиции «Жаннетты» – в них содержалось единственное описание их плавания и единственное доказательство их научных и исследовательских достижений. Он хотел сохранить их во что бы то ни стало, «пока есть хоть один человек, способный их нести».

Пока они шагали по илистой дельте, вода доходила им то до колен, то до пояса. Течение зачастую было очень мощным и пронзало бедра острыми иглами холода. Когда стало мельче, моряки уже не смогли поднимать онемевшие ноги достаточно высоко, чтобы ломать хрупкий лед, и шли напрямик, до крови рассекая икры. Лодырь барахтался так беспомощно, что Алексей поднял его и большую часть пути пронес на плечах.

Немногим более часа спустя Найндеман и Норос вытолкнули плот на сушу. Один за другим двенадцать остальных моряков тоже вышли на берег. Устало улыбнувшись, они сбились в кучу – окоченевшие и обрадованные, что наконец-то пересекли эту водную преграду. Теперь они оказались в материковой Азии. С места гибели «Жаннетты» они преодолели почти тысячу миль, хотя большинство моряков неоднократно возвращалось по льду за оставшимися вещами, и на самом деле прошло более двух с половиной тысяч миль. Начинался очередной этап их одиссеи. Какие бы преграды их ни ждали, среди них точно не было соленой воды и пакового льда. Метаморфоза завершилась. Они долгое время были детьми льда, затем детьми моря, а теперь стали детьми суши.

Берег был пустынен. Вдоль речной старицы лежали прибитые течением бревна. В небе кружили чайки. Моросил холодный дождь, с моря дул ветер. Было слишком облачно, чтобы снять показания приборов, поэтому Делонг не мог определить, где именно они находятся. Он не видел никаких признаков присутствия Мелвилла или Чиппа и вообще каких-либо людей – ни мусора, ни следов, ни жилищ. Место казалось таким же необитаемым и забытым богом, как и любой из Новосибирских островов.

Это удивило Делонга. Ему оставалось лишь предположить, что они высадились на берег одного из мелких рукавов Лены, не отмеченных на карте Петермана. На планах Петермана в дельте Лены было отмечено множество поселений, а в прилагающихся заметках значилось, что по рукавам реки часто ходят небольшие суда. Делонг был совершенно уверен, что здесь моряки быстро встретятся с местными – именно поэтому он и решил добраться именно до этой точки сибирского побережья.

Но сведения Петермана были почти полностью неверны. Коренные якуты и другие аборигены действительно доходили до северной оконечности дельты, но лишь мелкими группами и лишь в течение нескольких летних недель. Они жили в простеньких хижинах, охотились на оленей и лис и ловили рыбу – так было заведено веками. Но к середине сентября они всегда возвращались в свои деревни, расположенные далеко вверх по реке, чтобы избежать опасных наводнений, сопровождавших сезонное становление арктического льда.

Делонг опоздал на неделю. «Нужно смириться с ситуацией, – мрачно написал он, – и подготовиться к пешему переходу до поселения».

Капитан не знал, что неподалеку от берега, у северо-западной границы дельты, действительно была одна крупная деревня. Она называлась Северный Булун и насчитывала около сотни жителей. Расположенная на возвышенности, она была в достаточной мере защищена от сезонного разлива Лены. Если бы Делонг высадился всего в восьми милях западнее, он бы нашел свободный ото льда речной рукав, по которому за один день добрался бы до Северного Булуна. Его отряду не пришлось бы бросать свой катер. Но он никак не мог об этом узнать. Ни рукав, ни деревня не были отмечены на карте Петермана.

Те моряки, которые были еще в состоянии ходить, вернулись к катеру, чтобы забрать вторую партию поклажи, а затем и третью. Когда наступила темнота, они собрали огромную кучу прибитых к берегу бревен и запалили жаркий костер. Развесив свою насквозь промокшую одежду и меха, они полуголые стояли у огня, похлопывая по онемевшим конечностям и пытаясь всеми правдами и неправдами вернуть их к жизни.

Доктора Эмблера беспокоило состояние ног моряков. У большинства были очевидные признаки обморожения – лиловые язвы, восковая кожа, повреждения нервов, первые признаки некроза тканей. «Все получили сильное обморожение», – писал Найндеман, но хуже всех пришлось Коллинзу, Бойду, Эрихсену и А Сэму. Китаец забрался в спальный мешок и стонал от боли.

Больше всего Эмблер тревожился об Эрихсене. Ноги датчанина ужасно распухли, икры стали твердыми, как камень, ступни покрылись жуткими язвами, из которых при нажатии сочился кровавый желтый гной. Эмблер намазал ноги Эрихсена вазелином, обложил их ватой и усадил датчанина поближе к огню.

Пока большая часть группы грелась у костра, Найндеман и Норос продолжали работать. В кромешной тьме они еще раз дошли до катера и принесли новую партию вещей. Через час они вернулись на берег, сложили все в общую кучу, развернулись и сделали еще одну ходку.

Эти крепкие матросы, казалось, обладали нечеловеческой выносливостью: их ноги не боялись воды и мороза, кровеносная система работала невероятным образом, по их венам, казалось, текла совсем другая кровь. Никто не мог тягаться с ними. «По пути к катеру было темно, – рассказывал Найндеман, – мы не видели костра на берегу, но нащупали дорогу обратно по расколотому свежему льду». Делонг не скрывал своего восхищения этими людьми – особенно Найндеманом. Капитан уже сделал пометку рекомендовать немца к медали Почета за ликвидацию течи в трюме «Жаннетты», но теперь он заслуживал новой награды.