Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Последний рубеж

Джоанна слишком хорошо знала Мариам, чтобы спорить дальше, но и сдаваться не собиралась. Она стыдилась своего облегчения, испытанного в тот миг, когда Мариам сказала, что возвращение на Сицилию невозможно, ведь потерять Мариам было все равно, что лишиться части самой себя. Но молодая королева слишком любила подругу, чтобы быть эгоистичной, и пока они шли обратно к замку, втайне поклялась найти способ, чтобы Мариам и Морган смогли жить вместе.

Когда они вошли в большой зал, Джоанна направилась к Беренгарии, стоявшей у очага. Взглянув на лицо младшей родственницы, она ускорила шаг:

– Беренгария? Что случилось?

На фоне бледной кожи глаза Беренгарии казались совсем темными. Она держала письмо, выглядевшее так, будто оно было скомкано в кулаке, а потом снова разглажено.

– Это от Ричарда, – сказала испанка. – Он хочет, чтобы я присоединилась к его пасхальному двору в Ле-Мане.

– Милая, это же чудесно! – воскликнула Джоанна, обрадованная тем, что ее упрямый брат обратился наконец к своей заброшенной жене.

– Да, чудесно, – после долгой паузы согласилась Беренгария, как всегда говоря то, чего от нее ждут. Но она совершенно не разделяла восторг Джоанны, ощущая лишь тревогу, замешательство и даже некое дурное предчувствие.

Спустя два дня, на закате, впереди показались стены Ле-Мана. Беренгария не видела Ричарда с прошлого июля, когда началась и закончилась его молниеносная кампания в Пуату, и в последующие восемь месяцев ей оставалось лишь горевать о своем хвором браке. Ее гордости, и без того потрепанной и разбитой, была нанесена глубокая рана, когда Ричард без нее отпраздновал Рождество в Руане. Отсутствие Беренгарии показало всему христианскому миру, что она не состоялась и как королева, и как жена. Как еще объяснить, почему Ричард не пожелал видеть ее рядом с собой в те самые священные дни церковного календаря? Соли на эту рану подсыпало и то, что в марте Ричард встречался с герцогиней Бретонской, но не навестил жену, хотя Бофор-эн-Валле от Анжера отделяли всего пятнадцать миль. По пути в Ле-Ман Беренгария старалась прогнать прочь обиды, твердя себе, что сейчас главное – показать Ричарду и всему миру, что она умеет себя вести спокойно, благожелательно и снисходительно, как и подобает королеве, и ничем не выказывать своих тревог, гнева и боли. Но с каждой убегающей милей молодая женщина беспокоилась все больше и больше и теряла уверенность, что сумеет сдержать эмоции.

У Старого моста ее поджидал сюрприз – не успели они пересечь мост, как городские ворота открылись и навстречу ей выехал Ричард в сопровождении внушительной свиты баронов и епископов. Она никогда не была формально представлена вассалам короля и потому мало кого из них знала. Поравнявшись с ней, Ричард осадил коня, он выглядел усталым и напряженным. Однако улыбнулся жене, поклонился и поцеловал ей руку, после чего представил Гамелену, епископу Ле-Манскому: добродушному тучному мужчине, который, казалось, был очень рад ее видеть, поскольку твердил о том, какую честь она оказывает их городу своим визитом.

Они вступили в Ле-Ман. Ричард всю дорогу ехал рядом с Беренгарией, рассказывал, что в городе есть и замок, и королевский дворец, показывал древние римские городские стены. Он сделал небольшой крюк, чтобы продемонстрировать жене великолепный собор Св. Юлиана, и рассказал, что здесь погребен его дед, граф Жоффруа Анжуйский, и что здесь крестили его отца. Узкие улицы запрудил народ, собравшийся впервые увидеть супругу Львиного Сердца. Люди горячо приветствовали их с Ричардом, и поездка по городу превратилась в освещенную светом факелов торжественную процессию. Беренгария улыбалась, махала в ответ и думала, как наслаждалась бы таким приемом, случись это всего несколько месяцев назад.

К матери Ричарда Беренгария всегда испытывала противоречивые чувства. Она не могла одобрить скандального прошлого Алиеноры, но считала, что та идеально играет роль королевы: уверенная в себе, бесстрашная и утонченная. Невестка не стремилась конкурировать со своей величественной свекровью, зная, что наверняка проиграет соревнование, и сожалела, что совместное пятимесячное путешествие на Сицилию не сблизило их друг с другом. Беренгария не сомневалась, что Ричард никогда не вернул бы себе свободу, если бы не яростная решительность матери, и была глубоко благодарна, что в то тяжелое для супруга время Алиенора сражалась бок о бок с ним. Но в прошлом году она начала обижаться на королеву-мать, которая постоянно находилась рядом с Ричардом, оттеснив в тень жену. Поэтому после прибытия во дворе, Беренгария приветствовала Алиенору прохладно и официально, и ощутила неловкость и стыд, когда Алиенора, со своей стороны, повела себя очень любезно.

Первая встреча Беренгарии с младшим братом Ричарда прошла почти так же натянуто. Ее поразило, как мало Джон походил на Ричарда. Молодой человек был хорош собой, но гораздо ниже ростом, с темными волосами, глазами Алиеноры и чувственной дерзкой улыбкой, заставляющей думать, что он представляет невестку голой в постели. Беренгария знала, что добрым христианам надлежит воздерживаться от ненависти, но Джона она ненавидела, ведь он так старался, чтобы ее муж никогда больше не увидел солнца. Она не могла его за это простить и не понимала, как могут Ричард и Алиенора, как позволяют ему красоваться при королевском дворе, как будто его подлого предательства и не существовало. «Они совсем не такие, как мы, малышка». Эти слова сказал Беренгарии брат Санчо в ее последнюю ночь в Памплоне, ласково и печально предупреждая, что выходя замуж, она вступает в семью, совсем не похожую на их собственную.

Знакомство с таким количеством людей сразу приводило в растерянность, и она старалась запоминать имена и лица, понимая, что обидит человека, если не вспомнит его при следующей встрече. Беренгария была признательна Ричарду за то, что тот старался держаться рядом, а когда его отзывали в сторону, поручал Джоанне или Андре присмотреть за ней. Увидев, что к ним приближается Джон, Джоанна поспешила на помощь невестке. Зная, что Беренгария не хочет общаться более необходимого с человеком, которого называет «князем тьмы», Джоанна ловко увела ее к группе, окружавшей епископа Ле-Мана.

Епископ Гамелен тут же прервал беседу, чтобы приветствовать двух королев, гордый тем, что столь высокородные гости остановились в любимом им городе.

– Мы весьма польщены, что вы смогли посетить нас на пасхальной неделе, ваши величества. Это всегда время воссоединения, но особенно в этом году, когда всего пару недель назад мы опасались, что наш король испустит последний вздох. Однако только взгляните на него сейчас! – Сияя, он указал на другой конец зала, где Ричард вел беседу с архиепископом Руанским и епископом Анжерским. – Как обещает Писание, «обратитесь ко Мне, и Я обращусь к вам, говорит Господь Саваоф» [8] Захария 1:3 . Король чистосердечно раскаялся в своих грехах – и его здоровье поправилось, ибо милость Господа безгранична.