Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Записал он это, вернувшись от Малика Хасана, когда в нём с новой силой пробудилась тоска по родине. Сейчас на Руси весна. Он явственно увидел синее бездонное небо, слепящее глаза солнце, пригорки, покрывшиеся юной травой, услышал шум ручьёв, курлыканье возвращающихся журавлей, ощутил запах разогретой смолы. Боже, боже, когда он увидит родину.

Малик Хасан оказался небольшого роста, в огромной чалме и золотых туфлях. Усы лихо закручены, и вид у него был весьма воинственный, как и у многих обделённых ростом людей. Задиристостью обычно возмещают собственную невзрачность. Он встретил вошедшего Хоробрита безжизненным взглядом по-совиному выпуклых немигающих глаз.

Человек, из правоверного брахмана ставший правоверным мусульманином, в душе имеет мало святого. Хоробрит уже знал о нём много. Но эта встреча ему нужна. Ради того, чтобы возвыситься, бывший брахман готов на всё — ложь, клевету, лесть, убийство, заведомый обман, шантаж, заговор, — при этом обладал упорством и был смел. Такие люди ни перед чем не останавливаются, а потому опасны.

Два человека вступили в схватку за власть в Бахманидском султанате — поистине благородный Махмуд Гаван и поистине подлый Малик Хасан. Если победит Малик Хасан, в чём уже можно было не сомневаться, то страну ждёт печальное будущее и великие потрясения.

— Мира и благополучия тебе, господин! — Хоробрит поклонился.

Малик Хасан не ответил. Телохранители возле его кресла беспокойно переминались, косясь на чужеземца. Видно, наслышаны о нём.

Убранство приёмного зала визиря не уступало в роскоши дворцу султана. Огромные пушистые ковры на полу. В окнах разноцветные венецианские стёкла создавали неповторимое освещение. Вечереющее солнце светило в окна, и в зале плавало разноцветное искрящееся сияние, в золотистой дымке возник как бы сказочно дивный сад, где словно по волшебству вырастали хрустальные цветы, свисали налитые плоды, покачивались травы, меж радужных колонн возникали замки, струились водопады, темнели гроты. Какой мастер сумел так подобрать и слепить кусочки стекла? И словно в продолжение ощущения, в резные распахнутые двери вливались ароматы плодоносящих деревьев.

Чтобы казаться выше, Малик Хасан сидел в кресле на трёх подушках. Он вдруг повернул голову и глянул на Хоробрита искоса. Так смотрят птицы и змеи. В его белой чалме сверкал большой бриллиант. Приняв прежнюю позу, визирь наклонился к Хоробриту, широко раскрыл круглые глаза и как бы опахнул ими русича, словно стремясь вобрать в себя его душу, проникнуть в неё, исследовать потаённое. Через мгновение взор его померк, глаза полузакрылись, смуглое лицо приняло равнодушное выражение. Молчание длилось долго. Уже и волшебный сад в зале начал тускнеть.

— Скажи-ка, русич, — внезапно раздался каркающий голос визиря, — знал ли ты раньше фарсидский язык?

— Нет, господин.

— Сколько времени ты находишься на юге?

— Четыре года.

— И за это время успел выучить фарсидский, санскрит, арабский, тюркский языки?

— Тюркский я раньше знал, купцу часто приходится бывать в чужих землях.

— Ты не купец! Мне про тебя многое известно. Ты воин. Зачем лжёшь?

— Я не лгу, господин, у нас воинскому делу обучают сызмальства. Хороший купец должен уметь защищаться. Всяк норовит его ограбить.

— Знаешь ли ты наши законы?

— Знаю, господин.

— Читал ли ты Коран?

— Не только читал, но выучил наизусть многие суры.

— Вот даже как. Гм. За четыре года тебе следовало принять ислам.

— Но я хочу вернуться на родину, — возразил Хоробрит. — И я верую в единого бога.

— Хочешь сказать, что исповедуешь бхакти?

— Да, господин. Кабир благородный человек, и я верю ему!

Маленький визирь нахмурился, сжал тонкие губы. Две глубокие складки на его запавших щеках отвердели, придав лицу выражение жестокости. Он сказал:

— Допустим, Кабир благородный человек. Но разве это означает, что он не может ошибаться?

— Разумеется, нет. Но сначала нужно доказать, что он ошибается.

Малик Хасан не нашёл что возразить. И опять глянул на чужеземца искоса.

— Прими нашу веру. Истинно видно, что ты и не мусульманин, но и не христианин. Даже своих обычаев не соблюдаешь.

Хоробрит горячо возразил:

— Господин, ты молитву совершаешь, и я молитву совершаю. Ты пять раз намаз делаешь, я — три раза. Я чужестранец, а ты здешний. Велика ли заслуга в принуждении?

Он многое мог бы сказать бывшему брахману, хитростью расчищавшему путь к власти, но счёл за лучшее промолчать.

— Беседовал ли ты с Махмудом Гаваном, и о чём был у вас разговор? — спросил визирь, не употребив при имени махдума его обычных титулов.

— Он интересовался моей страной, господин.

— Что за письмо ты ему передал? — быстро спросил Малик Хасан, впившись взглядом в русича.

Беседовал Хоробрит с Махмудом Гаваном не столь уж давно. И слышали беседу лишь приближённые великого визиря. Это и хотел знать Хоробрит. Он был уверен, что Махмуд Гаван не стал бы посылать своих соглядатаев в стан врага. Следовательно, он проиграет. Малик Хасан больше не интересовал Хоробрита. Но Хоробрит весьма интересовал Малика Хасана, маленького воинственного визиря с лихо закрученными вверх усами. Они торчали, как пучки сосновых иголок. И только поэтому, не дождавшись ответа от русича, Малик Хасан не обиделся, а хладнокровно сказал:

— Слушай меня внимательно, славный воин. А что это так, я прекрасно осведомлён. Знаю не только о схватке с тигром, но даже о бое в ущелье. Ты удивлён? Но я не открою тебе своих секретов. Пока. Я даже не настаиваю, чтобы ты выдал мне свои секреты. Видишь, насколько я благороден, хотя по твоим глазам я догадываюсь, что у тебя другое мнение. Скоро ты его изменишь. Итак, буду с тобой откровенен. Махмуд Гаван мне враг. И я жажду его гибели. Оцени, насколько я доверился тебе! Мне нужна победа. Скажу больше. Скоро Бахманидский султанат начнёт войну с могучим Виджаянагаром. И султан отправит против махараджи Вирупакши войско во главе с Махмудом Гаваном. Если ты возлагаешь на него какие-то надежды, знай, они несбыточны. Махмуд Гаван проиграет эту войну. И последствия для него будут ужасны. Останься на несколько месяцев в Бидаре, и ты убедишься в моей правоте. У меня к тебе есть предложение: переходи ко мне на службу! Скоро у меня будет своё войско. Я сделаю тебя главным наставником молодых воинов. Обучи их всему, что знаешь сам. Я хочу, чтобы они стали моей гвардией! Я назначу тебе неслыханное жалованье, дам дворец, лучших красавиц Индии, у тебя будет всё, что только ни пожелаешь! Не торопись отвечать. Подумай над моим предложением.

— Разреши, господин, воспользоваться твоим советом и подумать.

— Разрешаю. В знак моего расположения к тебе я велю куттовалу забыть об убийстве приезжего купца.