Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

— Вместе с тобой плывёт некий португалец, который морем прибыл в Константинополь, а оттуда перебрался в Ормуз, — сказал владелец тавы. — Ваши каюты рядом.

Хоробрит знал об устройстве здешних судов из «Книги» Марка Поло. «У них одна палуба, на ней более шестидесяти покоев, и в каждом одному купцу жить хорошо. Они с одним рулём и четырьмя мачтами; зачастую прибавляют ещё две мачты... Сколочены они вот как: стены двойные, одна доска на другой; внутри и снаружи законопачены; сколочены железными гвоздями».

К вечеру тава была загружена товарами. На палубу завели десятка три лошадей, предназначенных на продажу в Индии.

Провожали Хоробрита многие. Таусен поклялся, что не бросит Кирилла и проводит его хоть до Шемахи. Вскоре матросы на таве засуетились, отдали швартовы, подняли паруса, и судно вышло из гавани. За уходящим судном из-за валунов скалистого берега следили волчьи глаза сотника Муртаз-мирзы, который утром расспросил капитана, и тот сказал, что тава идёт в Камбей.

И сейчас Муртаз-мирза молил аллаха, чтобы индийское судно не застигла буря, не захватили пираты, чтобы плавание его было благополучно.

Ветер надувал паруса. Тава всё дальше удалялась на юго-восток, поскрипывая мачтами.

К Хоробриту подошёл маленький капитан в сопровождении рослого стройного незнакомца. Португалец с пристальным взглядом голубых глаз и с тем выражением решимости на худом твёрдом лице, которое легко выдаёт воина. В облике чужестранца, в его мягких вкрадчивых движениях ощущалось что-то недоброе, хищное.

тутъ есть ИндЂйскаа страна, и люди ходить нагы всЂ, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены. А всЂ ходят брюхаты, дЂти родять на всякый год, а детей у них много. А мужы и жёны всЂ черны, яз хожу куды — ино за мною людей много, дивятся бЂлому человЂку. А князь их — фота на головЂ, а другаа на бёдрах; а бояре у них ходить — фота на плещЂ, а другыя — на бёдрахъ; а княгыни ходить — фота на плечемъ обогнута, а другаа на бёдрахъ. А слугы княжия и боярьскыя — фота на бёдрахъ обогнута, да щит, да мечь в руках, а иныя с сулицами, а ины с ножи, а иныя с саблями, а иныи с лукы и стрелами, а всЂ нагы, да босы, да болкаты [140] У этого слова два толкования: сильный (бала), загорелый (балцат). ; а жонки ходят — голова не покрыта, а груди голы; а паропкы да девочкы ходят нагы до 7 лЂт, а сором не покрыть».

Когда даже враги молятся о твоём благополучном плавании, то судьба хранит корабль.

Больше сорока дней стремилась тава в Камбей — и лишь морская гладь, безоблачное небо да ветер попутный. Пылали по ночам небесные огни. Резвились в тёплой воде стаи весёлых дельфинов, гнались за судном огромные акулы, надеясь на случайную поживу.

Больше всего капитан опасался пиратов. Он говорил, что из области Мелибар, да ещё из другой, что рядом и зовётся Гузуратом, каждый год более ста судов выходят, чтобы захватить купцов.

— Большие они разбойники и нам много убытков делают, — разглагольствовал индус, зорко оглядывая море, по которому бойко плыли корабли купеческой флотилии один за другим, словно стая белых птиц. — У них привычка отдаляться друг от друга миль на пять. Займут большое пространство и ждут добычу. Если видят судно, подают друг другу знаки. Уйти от них трудно. А всё потому, что правители разрешают грабить. У них уговор: всех захваченных лошадей разбойники должны отдавать своим раджам.

Но море было пустынно. Лишь промелькнёт на горизонте порой белый парус и растворится в солнечной дымке.

С португальцем Афанасий за время плавания не только не подружился, но они даже стали врагами. То, что Диего Деца (так звали португальца) был проведчиком, Афанасий понял после первых разговоров с ним. Но это было не самое худшее. Диего обладал высокомерием, свойственным людям, возомнившим себя господами. В день встречи, оставшись наедине с русичем, он обозвал капитана черномазым, а об арабах и персах отозвался как о дикарях. Хоробрита возмутил пренебрежительный тон португальца. О своих друзьях хоросанце Мехмеде, тюрке Насреддине, персе Таусене, арабе Лутфулле он всегда вспоминал не просто с уважением, но с любовью. Это были благородные люди. Промолчать в ответ на презрительное мнение Диего означало бы разделить это мнение. Пришлось холодно напомнить португальцу старую истину, что плохие люди встречаются у всех народов, а местные жители вовсе не варвары.

— Вот как! — свысока поглядел на русича португалец, не найдя в нём сообщника. — Эти люди рабы! Грязные мерзкие животные. Господь предназначил белым людям повелевать ими!

Так вот для чего прибыл сюда этот проведчик. Опытный Хоробрит знал много; глядя на его замкнутое лицо, трудно было предположить, сколь велики его знания, он их редко использовал в повседневности, обычно отмалчиваясь, не выдавая своих секретов. Но тут он не сдержался и напомнил Диего, что когда мавры пришли в Испанию, они нашли там жалкие лачуги — приюты дикарей, невежественных и суеверных. Когда же настала их очередь отступать и сдавать свои крепости после шести веков господства, они оставляли испанцам благоустроенную страну с трудолюбивым и сведущим населением, богатые города с сокровищницами знаний, роскошные дворцы, окружённые садами, университеты, являющиеся средоточиями наук, где преподавали риторику, математику, медицину. И первое, что сделали победители, явившись в города, — разрушили бани и выбросили из жилищ ванны.

Хоробрит и Диего стояли возле борта на узком пространстве, прикрытом косым парусом и тюками кожи, оставленными по случаю хорошей погоды на палубе. И разом обнажили сабли. У Диего тоже был дамасский клинок. Изготовленный мастерами, которых он называл дикарями. Он напал первым, и казалось, удар бывалого бойца неотразим. Но Хоробрит легко отбил атаку. Португалец отступил, зло щуря голубые глаза. Звон сабель привлёк внимание маленького капитана. Он возник перед ними внезапно, выйдя из-за тюков кожи, недоумённо моргая.

— Вы чем занимаетесь, чужеземцы? — растерянно спросил он, переводя взгляд с одного противника на другого.

— Упражняемся, почтенный! — хладнокровно ответил Диего, вкладывая клинок в ножны. — Решили на досуге посостязаться, чтобы не потерять сноровку. А что?

— Гм. Осёл осла в долг чешет! — пробормотал индус добродушно. — Раз так, продолжайте, мешать не буду. — И с достоинством удалился.

— Мы встретимся в Камбее! — прошипел португалец. — Я вижу, ты едешь в Индию не за товарами.

— А ты?

Дон Диего смерил его взглядом, промолчал и отправился в свою каюту. Он шёл по палубе наискосок, и тень, отбрасываемая его длинным телом, виделась надломанной. Как любил повторять Ходжа Насреддин, у хромого и тень хромая. Больше за время плавания они не беседовали. Но встречаться им приходилось. Обедали они втроём в каюте капитана. Причём Диего, несмотря на свою надменность, тщательно расспрашивал индуса о его родине.