Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

«Што бы я делал? — удивился силач. — Удавил ба!»

Сейчас, глядя на могучего земляка, Хоробрит не усомнился, что Кирилл задавил бы медведя. Два гиганта — один белокожий, другой смуглый — шагнули друг к другу. Глашатай встал между ними, объявил правила борьбы:

— Победитель тот, кто прижмёт своего противника спиной к ковру. Борца не калечить, членовредительств не наносить. Кто по злобе нанесёт увечье противнику, того приговаривают к отрубанию руки. Знайте, за вашей схваткой будет наблюдать сам правитель Ормуза, достославный малик Хасан, да будет он любим аллахом!

Знатный араб, сидящий в галерее дворца, приподнялся, что-то сказал толпившимся подобострастно за его спиной приближённым. Тотчас один из них прокричал вниз:

— Радуйтесь, пехлеваны! Солнцеподобный правитель славного Ормуза малик Хасан признал вант достоинства и лично подарит победителю вот этот золотой перстень с гранатами!

Правитель поднял руку, и солнце засияло на его золотом перстне.

— Сходитесь и начинайте! — объявил глашатай.

Хоробрит вдруг заметил, что вороватый взгляд Митьки уставился на него и словно обжёг злобой. Пришлось выбраться из толпы. Митька последовал за ним. Позади их послышались возбуждённые крики. Видимо, на ковре началась схватка. Огненный шар солнца по-прежнему жарко пылал в белёсом небе, но со стороны моря медленно, клубясь, надвигалась чёрная туча. Хоробрит направился к порту. Он был взбешён, шёл быстро, надеясь успеть досмотреть схватку.

С широкой улицы он свернул в узкий проход между домами. Здесь не было навеса, и солнечный зной облил его с такой яростью, что перед глазами замелькали огненные круги. Показалась портовая мечеть. За ней потянулись склады. Когда идёт разгрузка кораблей, здесь всегда многолюдно. Но сейчас склады закрыты. В засовах дверей чернели огромные амбарные замки. За складами был скалистый береговой уступ. Там много валунов, за которыми легко укрыться. Берег обрывался в море крутым склоном. Хоробрит исчез за углом.

Митька, оглядевшись, вынул из-за кушака своё любимое оружие — чекан и тоже юркнул за склад. Здесь никого не оказалось. Тать прыгнул к ближнему валуну. Пусто. Пригнувшись, он зорко обежал взглядом берег. Проведчик прячется где-то рядом. Держа чекан наготове, Митька осторожно шагнул за соседний валун. И тут ему показалось, что на него обрушилась скала, придавив к каменистой земле. Чекан выпал из руки. Митька не мог поднять лица, чужие руки не давали повернуть головы. В спину упирались чьи-то колени.

— За сколько серебреников продал, иуда? — раздался над его ухом знакомый голос.

— Отпусти! — прохрипел Митька.

— Говори! — его спина под чужими коленями затрещала, хрустнула.

— Сто рублёв.

— Больше ничего?

— Ну, татарскую невесту посулили, ёж ли бусурманство приму. Отпусти, у меня два клада в Москве зарыто. Всё отдам.

— Велики ли клады?

— Два ста рублёв.

— Сколько же ты из-за них людей изничтожил?

— Ну, двенадцать. Тебе что до них? Ты мало убивал?

— Сравнил хрен с редькой. Я врагов Руси, а ты своих! Нет тебе прощения, тать!

Хоробрит рванул голову Митьки вверх, ломая шейные позвонки. Хруст собственной плоти показался татю оглушительным. Потом всё померкло.

Хоробрит подтащил безвольно обмякшее тело к береговому откосу, под которым тяжело колыхалась зелёная вода, заложил в одежду татя несколько крупных камней, столкнул труп в море. Тело булькнуло, исчезая в глубине. Тотчас возле берега мелькнул плавник акулы. За первой хищницей появилась вторая. Хоробрит подобрал выпавший у татя чекан, бросил в воду.

Он появился возле помоста в тот момент, когда багровый от усилия Кирилл дожимал пехлевана Таусена к ковру. Толпа вокруг ревела. На галерее дворца малик Хасан, вскочив с кресла, что-то кричал и топал ногами. Глашатай, он же судья, упав на колени, следил, когда непобедимый Таусен коснётся лопатками ковра. И вот это случилось. Судья некоторое время подождал, надеясь, что любимый пехлеван вывернется, но напрасно.

— Вай, Таусен! — выл кто-то в толпе.

Глашатай дал знак, что схватка окончена. Кирилл отпустил поверженного противника, поднялся, добродушно подал руку побеждённому, чтобы помочь подняться. Но Таусен гневно сверкнул глазами и оттолкнул его руку. Судья вручил Кириллу чашу с монетами и перстень с гранатами. Русич взял чашу, отсыпал из неё половину серебра в свой кошель, остальное, в том числе и перстень, дружелюбно протянул бывшему противнику. Тот нерешительно уставился на чашу.

— Бери, друг! Поделимся по-братски! — прогудел Кирилл. — Ты могучий борец! Если бы твоя рука не соскользнула, лежать бы мне на ковре! Не возьму я всю награду. Ты старался не меньше моего.

В толпе ахнули. Подобного в Ормузе ещё не случалось: победитель делится с побеждённым! И награда немалая. Даже половина её — целое состояние. Можно купить на неё таву.

Таусен взял чашу и перстень, прижал к груди, благодарно сказал:

— Отныне ты мой побратим, Керим Хоросани!

В это время пехлеванов окликнули с галереи дворца. Оказалось, что правитель Ормуза желает лицезреть обоих борцов. Глашатай повёл их во дворец. Прячась за спины людей, Хоробрит наблюдал, нет ли в толпе других соглядатаев татар. Люди стали расходиться, шумно обсуждая схватку, восхищаясь благородством чужеземного пехлевана. Несколько человек принялись скатывать ковёр.

Туча, пришедшая с моря, закрыла солнце. Стало прохладнее. Из дворца вышли Кирилл и Таусен, о чём-то оживлённо беседуя, и стража приветствовала их дружным взмахом копий. Когда пехлеваны спустились на площадь, Хоробрит вновь остался за колоннами портика, но никого подозрительного не обнаружил. Возможно, татары ждали вестей от Митьки, которого уже сожрали акулы.

Пехлеваны остановились на краю площади, и Таусен стал уговаривать русича пожить у него.

— У меня лошадь на постоялом дворе, — отнекивался тот.

Ему, видно, не хотелось идти в дом друга, и о причине Хоробрит догадывался.

— Я приду к тебе завтра, — пообещал Кирилл.

— Зачем завтра! Идём сейчас! Моя жена приготовила отличный плов! Вах, пальчики оближешь!

— У меня дело есть, Таусен. Очень важное!

— Скажи, какое, и я подниму на ноги весь Ормуз!

— Не обижайся, Таусен, но я приду завтра.

Наконец пехлеваны расстались. Таусен удалился, взяв с русича клятву погостить у него. Кирилл повернул к порту. За ним никто не последовал. Только убедившись в этом, Хоробрит догнал земляка, окликнул.

Если бы широкая ладонь Хоробрита не зажала рот силача, тот от неожиданности испустил бы радостный вопль такой силы, что сотряс бы весь Ормуз.

— О тож чюдно! — бормотал ошарашенный Кирилл. — Я ж его везде ищу, а он сам на меня набрёл!

— Где ты остановился?