Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Узнав, где стоит его тава, Хоробрит покинул завийю и отправился на розыски купца Хаджи Лутфулла. Он быстро нашёл его дом, окружённый глиняным дувалом, над которым свешивали ветви деревья. Открывшая ему калитку пожилая служанка сказала, что Лугфулло в отъезде и будет не раньше чем через месяц. Оказывается, он отправился в Мекку, повёз туда краску индиго и лек [137] Лек — красящее вещество. .

Надеясь встретить кого-либо из знакомых купцов, Хоробрит пошёл на рынок. Возле моря жара смягчалась, а между домами солнечный зной был невыносим. Спасало то, что здешние жилища устроены с проходами, в которых дули сквозняки, а над тротуарами имеются навесы, дающие тень. Самое жаркое время местные жители обычно проводили, сидя в водоёмах. Улицы словно вымерли.

Но крытый рынок был оживлён, встретил Афанасия привычным многоголосым шумом. На восточных базарах существовало незыблемое правило: купцы, прибывшие с севера, занимали северную сторону рынка. Сюда только что прибыл караван. Верблюды толпились между колоннами, погонщики и охрана разгружали тюки, сносили их в складское помещение.

Хоробрит спросил у приезжего купца, откуда караван. Оказалось, из Шемахи.

— Не приехал ли с тобой кто-нибудь из русских купцов? — с надеждой осведомился Афанасий.

— Как же. Приехал один. Только не купец, а пехлеван. Очень сильный пехлеван! — В голосе шемаханца прозвучало уважение.

— Где он? Как звать?

— Куда-то ушёл. А звать Кирилл. Может, к ордынцам отправился. Поищи, он где-то здесь.

Хоробрит кинулся на поиски Кирилла. Только теперь он осознал, как соскучился по землякам, родной речи. Народу на рынке было много. Вокруг мельтешило множество смуглых, усатых лиц. Головы мужчин были накрыты белыми платками, чалмами. Кирилла нигде не было видно. Хоробрит пробрался в ордынский ряд. Желание встретить своего притупило его бдительность. В денниках хрустели ячменём лошади, привезённые на продажу. Возле них было особенно много покупателей, осматривали, приценивались, торговались с купцами. Афанасий спросил одного из них, не видели ли здесь высокого русича. Ордынец настороженно всмотрелся в проведчика блестящими маслянистыми глазами, ответил, что да, видел.

— Пойдём, покажу, — сказал он. — Ты русич? Значит, мы земляки и должны помогать друг другу! — Голос ордынца был вкрадчив.

По виду он напоминал воина, его шёлковый халат оттопыривала сабля. Ещё двое татар как бы невзначай приблизились к ним. Под одеждой у них угадывались кольчуги.

Хоробрит понял: засада. Погоня его догнала. Из-за крайнего денника вдруг появилось лицо Муртаз-мирзы и поспешно скрылось. Ярость вновь охватила проведчика. Если ордынцы сообщат Малику Хасану, что они преследуют русича, который убил сына султана, малик выдаст его татарам.

— Ну что ж, пойдём, — согласился Хоробрит.

Мнимый купец повёл его за крайний денник. Двое шли за ними по пятам. За углом чернела открытая дверь склада. Видимо, Муртаз-мирза прятался там. Из Ормуза они вывезут его в тюке. Скорее всего, мёртвого. Хоробрит метнулся к колонне, нырнул в поток людей. Ордынец оказался сообразительным, закричав: «Держите вора!» — он кинулся за убегавшим.

Люди недоумённо останавливались, теснились за спиной Хоробрита. Татарам пришлось расталкивать горожан. Это немедленно вызвало гнев горячих арабов. Позади проведчика возникла свалка. К дерущимся уже спешила стража. Затеяли драку татары. Их вполне могли повести к судье. Хоробрит выскочил на улицу, скрылся за углом перехода, ведущего в порт. Но бежать из Ормуза, не найдя Кирилла, он не собирался. С моря подувал ветерок, нёс освежающую прохладу. Впереди на площади слышались крики, словно кого-то подбадривали:

— Вали его, Таусен-пехлеван.

— Хватай его за ногу! Вот достойные соперники!

Под белым портиком возле дворца малика густела толпа. Она — лучшее укрытие. Несколько мужчин в белых чалмах торопились туда же. Афанасий оглянулся, — его пока никто не преследовал. Дворец малика Ормуза сверкал на солнце подобно хрустальной глыбе. В голубой галерее толпились разнаряженные люди, смотрели вниз, на площадку, застеленную толстым ковром. На ковре боролись пехлеваны.

Словно невидимая рука привела Хоробрита в это место. Он пробрался в толпе к площадке. Один из пехлеванов поднял своего противника в воздух, с рёвом кинул на ковёр, навалился на него всей своей лоснящейся от пота тушей, прижал к земле. Подержав в таком положении поверженного, вскочил, пробежался по кругу, славя аллаха, воздев заросшие шерстью руки к небу. Хоробрит узнал пехлевана Таусена. Его пристыженный соперник скрылся в толпе. Возле ковра стояла серебряная чаша, куда восторженные зрители то и дело бросали монеты. Чаша была почти полна. На площадку взошёл глашатай, зычно объявил, что могучий из могучих пехлеван Таусен, прославленный во многих землях, только что одержал очередную победу и желает знать, не найдётся ли смельчак, который рискнул бы помериться с ним силой. Толпа притихла. Глашатай уже хотел сойти с помоста, как вдруг раздался так знакомый Хоробриту низкий голос:

— Найдётся! Как не найтись!

Из толпы выбрался громадный Кирилл. Таусен окинул нового борца острым взглядом. Тот неспешно начал раздеваться. Хоробрит хотел было подойти к нему, но сообразил, что в толпе вполне могли появиться ордынцы. Кирилл был более сажени ростом, весил не меньше десяти пудов. Большая бритая голова надёжно покоилась на короткой мощной шее. Выпуклая загорелая грудь походила на медную и была столь широка, что на ней вполне могла улечься пантера. Чресла богатыря были увиты выпуклыми мышцами, бревноподобные руки оттопыривались, тяжело свисая вдоль массивного туловища. Достойный соперник великану Таусену. Осторожность удержала Хоробрита окликнуть Кирилла. Прикрытый чужими спинами, он зорко оглядел толпу. И точно. Из-под татарского малахая за Кириллом следил чей-то вороватый взгляд. Проведчик узнал Митьку.

— Мы не ослышались, чужеземец, ты и на самом деле желаешь схватиться с Таусеном Непобедимым? — осведомился глашатай.

— Желаю, — прогудел Кирилл.

— А есть ли у тебя сто монет, чтобы бросить в чашу? Она — награда победителя.

— Найдутся! — Кирилл снял с широкого пояса мешочек, отсыпал на широкую ладонь горсть серебряных монет, прикинул, хватит ли, передал их глашатаю. Тот пересчитал, кинул их в чашу, спросил, как имя нового пехлевана.

— Хозя Керим Хоросани, — невозмутимо ответил русич.

Хоробрит восхитился находчивостью друга и решил, что ему тоже следует выбрать себе подходящее случаю мусульманское имя. Почему бы не назваться Юсуфом Хоросани?

Пехлеван Таусен был в холщовых шароварах, перехваченных у щиколоток ремешками. Кирилл сиял с себя одежду, остался в портках. Когда он и Кирилл ехали зимой к волхву, Хоробрит в шутку спросил у богатыря, что бы тот делал, если бы шатун напал на него.