Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

Китайцы со страхом смотрели, как здоровые, высокие люди (только Тихон-мерген был на вершок [125] Вершок — старорусская единица измерения, первоначально равнялась длине основной фаланги указательного пальца, примерно 4,4 см. ниже) взяли под мышки маленького ребёнка и понесли в дверь, ведущую в первую башню с колоколом.

Проня вошёл в абсолютно пустую и круглую изнутри башню, где на равных расстояниях были прорезаны узкие оконца наружу. Ребёнок дико кричал в чужих руках. Слышно было, как на улице воины сдерживают тоже заоравшую мать.

Бусыга держал ребёнка, Тихон наливал в чашку чачу. Проня достал короткий нож, обмакнул его в чачу и тут же полоснул по оплывшему пузырю на голове ребёнка. Ребёнок внезапно перестал кричать. И на улице смолкли женские крики. У ребёнка показался наружу абсолютно здоровый и целый глаз. Бусыга тут же своей ладонью крепко надавил ему на веки, а Проня смыл чачей гной с настоящей кожи на голове. Потом достал из кармана кожаный мешочек, туманно сообщил:

— Бео Гург, покойный, этим порошком место отреза своей руки пересыпал...

Он посыпал серым порошком проплешину на голове мальчонки, и его понесли на улицу. Мать с воплем радости схватила своего сына.

— Поясни ей, — велел Проня Тихону, — пусть этим порошком каждый день посыпает голову ребёнку и даёт пить чай. Насыпь-ка ей чаю, Тихон, пару горстей...

Проня ушёл за гору тюков и там прилёг. Ну, на такое дело купцу решиться — ребёнка резать! Лучше уж схлестнуться в поножовщине с турками или персами на ихнем базаре!

Бусыга ещё посмотрел, как монахи раздают каждому паломнику по две свечи, поясняя, как их разжигать. Огарки свечей вокруг Будды монахи осторожно собрали в глубокую тарелку из неизвестного металла, унесли куда-то... Бусыга оглянулся, поискал, где побольше солнца. Передвинулся на два шага и сел, прислонившись к тёплой стене башни. Вот ведь страна! Вроде лето, июль, должно быть тепло. Тепло есть, конечно, но только вдруг как поднимется от земли нечто вроде незримого льда — и сразу тебя бьёт озноб, будто стоишь ты зимой на Руси-матушке в голом виде да в чистом поле...

В большом закуте, который монахи отвели для караванного скота, между башней и высоченной толстой саманной стеной, мергены освежевали пять степных косуль, джейранов, и теперь спорили, как же приспособиться их пожарить. Из другой башни неожиданно вышли монахи, двое несли решётку в аршин шириной и почти в сажень длиной. Что-то там с ними, с монахами, заспорил Тихон-мерген. Бусыга встал, пошёл к спорщикам.

— Это железо! — утверждал Тихон. — На бронзе можно жарить мясо, на дереве можно, но на железе нельзя! Оно дорогое!

Старый монах улыбнулся и положил железо на четыре камня, вовремя подсунутых другими монахами. Что-то сказал специально для подошедшего Бусыги.

— Говорит, у них такого железа много. Разного. Если надо, так бери. — Тихон-мерген перевёл слова монаха и с беспокойным лицом кивнул своим воинам укладывать куски мяса на решётку из ценнейшего на земле металла...

Скоро от мяса пошёл сытный дух. А Бусыга снова поёжился. Вот будто у огня сидишь, а всё равно холод достаёт. Что там, под землёй, никак лёд лежит? Этот вопрос про лёд он попросил перевести Тихона для монахов.

Монахи переглянулись. Самый старый сказал:

— То, во что верили твои предки, всегда живёт в твоей крови. Твои предки верили в Бога Быка, и в момент полной Луны твоя голова всё вспоминает. Это называется «память предков»...

— Да, моя бабушка мне рассказывала...— Тут Бусыга споткнулся говорить. Не то скажешь — и тогда золото, что здесь должно быть, испарится.

— Тебе говорила твоя бабушка, где живёт древний твой Бог Бык?

— Да, говорила, но мне, маленькому, было смешно. Она говорила, что он живёт в воде.

— Она правильно тебе говорила, — ответил старый монах. — Когда твой Бог победил Дракона, он стал жить в озере Баал Кар.

— Байкал, — перевёл Тихон.

— Да, так иногда говорят. Раньше это озеро называли Ла Му, «Место, где спрятался Мудрый».

— Там, где живёт великий Бог, всегда должна быть чистая вода, хорошая рыба, крепкие берега, — продолжал старый монах. — И чтобы иметь чистую воду в озере Баал Кар, твой Бог распорядился устроить так, чтобы вода собиралась в чистых горах Тань-Шаня, потом выпадала росой на пески пустыни Гоби, процеживалась через них и далее, по огромным... трубам текла в озеро Баал Кар. Я вижу, как иногда тебя знобит. Здесь всех знобит. Это там, внизу, под землёй, вода охлаждается и начинает двигаться к озеру. А через эти башни выходит в небо лишнее тепло. И тогда внезапно становится холодно...

Да, в походах наслушаешься сказок пострашнее бабушкиных...

Когда поели и все стали укладываться для отдыха, монахи поманили Тихона и Бусыгу за собой. Тихон-мерген за эти дни стал вполне свободно говорить на древнем наречии. А Бусыге тот язык так и не дался.

В третьей башне, куда они вошли, на полу был нарисован квадрат. Простой чёрный квадрат. Монахи велели встать внутрь квадрата Бусыге и Тихону и сделали то же самое. Квадрат в полу стал опускаться вниз. Послышался далёкий шум воды, потянуло сильной прохладой.

Опускались они недолго, от поверхности земли саженей на десять. Тут квадратный кусок пола остановился и перед ними открылся высокий коридор. Монахи поманили Бусыгу и Тихона за собой. Бусыга всё же оглянулся — не уехал ли вверх тот квадрат? Нет, стоял на месте.

В коридоре ничего не светилось и факела не горели, но стоял лёгкий сумрак, можно было разглядеть и шов на своём халате. Бусыга разглядел и то, что из длинного коридора в стороны ведут проёмы. Без дверей.

Подошли к первому проёму. Бусыга внутри себя помянул чёрта. Огромная комната была засыпана золотым песком! Нет, не песком, а такими крупинками вроде зёрен ячменя. Так в русских деревнях, на ригах, собирают в кучи провеянное зерно, прежде чем его засыпать в амбары.

— Тебе надо такое золото? — спросил старший монах.

Бусыга только часто-часто закивал головой.

— Ну, так готовься его грузить.

— Сколько... можно... грузить? — спросил Бусыга, не в силах оторвать взгляда от этого жёлтого металла.

— Вес на вес будем торговать, — отозвался второй монах. — Вес воска и солнечного камня — на вес этого золота. Согласен?

— Да, — прохрипел Бусыга. — Весы у нас есть...

— И у нас есть, — хмыкнул монах. — Но мы достанем свои весы только тогда, когда к нам сюда, в монастырь Бога Будды, теперь станут приходить по десять паломников в день. Ты согласен?

— А куда я из колеи денусь? — ответил Бусыга поговоркой на русском языке.

Двух недель не прошло, а в город Хара-Хото стали приезжать паломники от самой реки Янцзы. По двадцать человек в день!