Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

Сверху, со стены крепости, два раза громыхнула Пронина пищаль, прозвенели тетивы мергенских луков, и монгольская сотня стала с воем удаляться к ханской юрте.

Переговоры завершились удачно.

Весь день и всю ночь монголы таскали к обрушенным стенам крепости связки камыша. К ним, видать, подошло подкрепление: очень много всадников крутилось вокруг, сбрасывая с арканов камыш. Бео Гург не велел мергенам стрелять, стрел в крепости осталось мало. Да и пристрелить всадника, прикрытого плотной связкой жёстких стеблей, не так-то легко.

— Поджигать нас будут! — заявил ночью тот мерген, что ходил с Бео Гургом в переговорщиках. — Вижу, что кидают на камыш куски чёрного дыма.

Бео Гург никак не мог понять про чёрный дым, который кидают кусками, пока подсунувшийся под руку Проня не пояснил, что монголы нашли земляную смолу, застывшее чёрное масло, выходящее из-под земли. И вот теперь вместе с камышом обкладывают им крепость.

— Когда его подожгут, — сообщил Проня, — повалит такой густой дым, что мы ничего не увидим дальше своего носа. Куда стрелять, в кого целиться? Мы станем башки тянуть наружу, тогда нас и перестреляют. Ловко придумано!

— А когда загорится мокрый камыш, — добавил мерген, — дышать станет нечем, верблюды начнут беситься, перетопчут здесь всех, ворота проломят. Нас изувечат...

— Вы можете уходить отсюда. По своему тайному ходу, — ответил Бео Гург. — Бусыга, отсчитай воинам деньги. Они уходят!

Бусыга очумело глянул на Книжника, метнул взгляд на Караван-баши, но тот спал — совсем старика начало оттирать от жизни. Тогда купец вздохнул, взял кожаный кошль с деньгами, сунул, не пересчитывая, его мергену, хлопнул воина по плечу:

— Хороший ты парень. Жаль, водку не пьёшь.

Мерген часто-часто закивал головой, махнул рукой своим парням. Один за другим охотники скрылись в провале между камней. Тайный ход этот выходил в полуверсте от крепости, на острове посреди камышовых зарослей.

Едва солнце взошло на половину своего диска, как монголы начали обстрел завалов возле стен крепости горящими стрелами. Куски битума стали потихоньку схватываться огнём.

Бео Гург соорудил себе укрытие в проёме приворотной башни, натаскал туда крепких камней.

— Хоть пару врагов, но я этими камнями добуду, — сказал он Проне.

Проня ничего не ответил. Ветер как раз дул от реки Аксу, дул прямо в ворота крепости, и чёрный дым с тростниковым угаром медленно заползал внутрь. Монголы метались вокруг крепости, весело орали, стреляли на скаку по обрушенным стенам, забавлялись.

Вдруг Бео Гург почуял на своей левой щеке горячее тепло. Что-то дикое проорал Проня. Бусыга без слов тыкал пальцем в сторону камышовых зарослей. Бео Гург повернулся туда, куда тянул руку Бусыга и охнул. Огромный клуб огня, почти бездымного, с оглушающим треском, прорывался по старой, жухлой траве к реке, отгоняя от города враз ополоумевших монголов. То там, то здесь, то где-то совсем далеко среди языков огня мелькали маленькие, проворные люди. Они, видать, к такому огню имели навык и поэтому то падали навзничь, то становились на одно колено, но беспрерывно стреляли по мечущимся монгольским всадникам.

Огненный вал пронёсся мимо крепости, сбил своей всепожирающей силой маленькие огонёчки, подожжённые было у саманных стен, дорвался до реки Аксу, бешено прошипел на берегу и там угас. Монголы, а их осталось сотни полторы, если и раненых считать за воинов, сгрудились в реке. Туда их занесли пугливые кони, не терпящие огня.

А на уйгурской стороне в два ряда стояли пешие воины, около полутысячи. У них и крой шапок был другим, не монгольским, и луки много длиннее, а правые полы халатов приспущены, чтобы освободить плечо и правую руку. На оголённых плечах даже из крепости можно было рассмотреть цветную, боевую татуировку. У кого разевал пасть тигр, у кого орёл глядел бешеным оком, а у кого и звезда сияла о девяти концах. Монголам за реку хода нет!

— Эй, Урус багатур! — крикнули снизу.

Бео Гург высунулся из-за камня в своём укрывище. Кричал тот мерген, который сказал ему, что охотники уходят, бросают крепость. Вот они как ушли! Всем бы так уходить!

— Айда монгол бить! — крикнул ещё раз мерген и поспешил в сторону реки.

Ещё носились клочья дыма над приречной равниной, но сверху хорошо просматривалось, как мергены, рассыпавшись в полукруг, будто фазаны в камышах, сшибали стрелами монгольских всадников с коней. Одна кучка монголов, в середине которой мелькал белый халат хана Урген Тая, пыталась было выскочить на уйгурский берег. Оттуда тут же сыпнула туча стрел... Кони без седоков вырвались на уйгурский берег, а седоки поплыли разноцветными брёвнами посреди быстрой и холодной реки.

Уйгуры свернулись в две походные колонны и пошли в распадок, куда в предгорья уходила старая дорога. Над их строем поднялся бунчук [113] Бунчук — древко с привязанным хвостом коня либо яка и прочими символами, служившее в XV—XVIII вв. знаком власти. с тремя длинными лентами белого, красного и синего цвета!

Проня поглядел вслед уйгурской боевой колоне и вдруг накинулся на Бусыгу:

— Ну, что? Опять кашу варить? А? Мяса охота!

Бео Гург со своей высокой башни увидал, как мергены, пропылённые, прокопчённые, добивают раненых или угорелых «тростниковых свиней», подвешивают их на копья и несут в город. Крикнул сверху своим купцам:

— Наши меткие стрелки уже сходили на базар! Жарь мясо, Бусыга!

Толстый, с тремя волосками на бороде и по паре волосков выпустивший на усы, контайша китайской провинции Лоу Гань брезгливо вышел из своей повозки, морщась, сел на ковёр, покрывающий саманный блок, рукой загородился от сочного куска предложенной свинины. Отказался от угощения.

Во дворе крепости сидели возле костра только четверо русских. Из них один больной старик, а второй — без левой руки. Это хорошо. Ему, контайше, так и донесли, что с караваном идут через западный край китайской территории всего четверо русских купцов. И у них есть спешный разговор к управителю этой провинции.

Хорошо, когда всем надо увидеть его, контайшу этой паскудной земли, где одна серебряная монета считается богатством. Хорошо, что эту старую разрушенную крепость взяли пять сотен пехотинцев, копейщиков и лучников армии Великого императора Поднебесной империи. Хорошо, что этой армии не надо воевать с клятыми монголами, подрядившимися охранять эту пограничную территорию, да вот несумевшими справиться с четырьмя русскими купцами. Здесь где-то прятались в камышах подлые мергены, которые отказались платить дань контайше провинции Лоу Гань. Но камыш сгорел, значит, подлых охотников там уже нет. И это тоже хорошо. Монголов, убитых русскими купцами, надо заменить другими монголами, из другого племени. Кушать хочется всем, да не всем кушать даётся. Что совсем хорошо, ибо на недостатке еды строится сила власти.