Кейт Мосс - Огненные палаты

– Простите меня, – с напускным раскаянием отозвался Пит, – хотя, смею полагать, Эмерик вполне в состоянии о себе позаботиться.

– Это тут вообще ни при чем, – сказала Мину, стараясь сохранять невозмутимость.

– Нет, я приношу свои извинения. Искренне. Но, говорю вам, своей свободой я обязан вашему брату. Если бы не его находчивость, я бы сейчас, вне всякого сомнения, гнил в тюрьме. Похоже, я перед вашей семьей в двойном долгу.

Мину продолжала хмуриться. Пит легонько подтолкнул ее локтем:

– Ну, я прощен?

– Вы в самом деле раскаиваетесь?

Пит приложил ладонь к сердцу:

– До глубины души.

– Ну ладно, тогда не будем больше об этом. – Она улыбнулась. – Эмерик утверждает, что вы обещали научить его одному фокусу с ножом? Какому-то особенному броску, который завладел его воображением. Он только об этом и твердит.

– Было дело. Теперь, когда я знаю, что мы соседи, я очень постараюсь сдержать свое слово.

Пит запустил пятерню в волосы, и с них посыпались хлопья золы и сажа. Мину засмеялась.

– Небольшая предосторожность, которая, к сожалению, оказалась не слишком стойкой.

– В качестве маскировки сгодится. Ваш настоящий цвет выделялся бы в толпе.

Теперь настал черед Пита смеяться.

– Мой друг говорит, что я брат-близнец английской королевы.

– Можно кое-что у вас спросить?

– Нет такого вопроса, на который я бы вам не ответил.

– Что значит «kleine schat»? Вы так сказали, когда я приходила в себя.

К удивлению Мину, Пит отвел взгляд.

– Ох, я и не подозревал, что произнес это вслух. – Он улыбнулся. – Это значит «маленькое сокровище». Так меня называла мама, когда вечером укладывала в постель. Мои детские годы прошли в Амстердаме.

– Мой отец очень любит бывать в этом городе.

– Он великолепен.

– Ваша матушка до сих пор там живет?

Пит покачал головой:

– Она умерла много зим назад, когда мне было семь, но ее могила там. Когда-нибудь я туда вернусь.

Мину, хорошо помнившая, как тяжело переживал смерть их матери Эмерик, взяла Пита за руку, не заботясь о том, что этот жест может быть воспринят как слишком смелый с ее стороны.

– Вы очень ее любили, – произнесла она негромко.

– Любил. – Он помолчал. – Да, я очень ее любил. Это было очень давно.

– Это не значит, что вы не можете до сих пор горевать по ней.

Они долго сидели в молчании. Потом из-за двери, ведущей в общий дортуар, вновь донесся шум, и Мину, словно очнувшись, сжала пальцы Пита, а затем убрала руку.

– Эмерик сказал – в доме Фурнье было пусто, – произнесла она, инстинктивно почувствовав, что лучше сменить тему.

Пит кашлянул.

– Так и есть. Ни следа мебели, ничего. Накануне вечером квартира была полностью обставлена. Горящий камин, гобелены на стенах, богатая библиотека.

– Он сказал, что у окна была кровь. Это правда?

– Правдивее не бывает. Эмерик – парнишка наблюдательный. У него все задатки отличного солдата. Зоркий глаз, отвага, острый ум.

– Мой отец предпочел бы видеть его человеком благородных занятий или ученым. Отчасти поэтому он и отправил его сюда, в Тулузу. Отцу сложно смириться с тем, что у Эмерика не лежит душа к книгам.

– Эмерик должен сам выбрать свой жизненный путь, – сказал Пит. – Как и каждый из нас.

Их негромкий разговор был прерван криками за стеной. Пит подошел к двери и выглянул наружу.

– Вам надо идти, – сказала Мину. – Я и так уже слишком долго злоупотребляю вашим временем.

– Ничего страшного, переживут они еще немного без меня. Я хотел бы спросить вас еще кое о чем.

Она поколебалась, потом ответила в точности его же собственными словами:

– Нет такого вопроса, на который я бы вам не ответила.

– Что ж, мы с вами и впрямь очень похожи. В тот день в Каркасоне… почему вы были так уверены в моей невиновности? Почему помогли мне скрыться?

Мину не раз задавала себе этот вопрос. Почему она – всегда жившая своим умом и никогда ни на кого не оглядывавшаяся – так безоговорочно поверила в этого незнакомца?

Который, ко всему прочему, оказался еще и гугенотом.

Девушка в двух словах рассказала ему о странном посетителе, который явился в их лавку, о том, как на следующее утро она обнаружила под мостом его тело прежде, чем зазвонил набат, и как отреагировал ее отец, когда узнал об этом.

– Так что я сделала вывод, что вы никак не могли быть к этому причастны. Каким образом поиски убийцы Мишеля могли начаться еще до того, как он погиб?

– Это очень скверная новость, – произнес Пит.

Мину захлопала глазами:

– А я-то думала, что мои слова вас успокоят. Если придется свидетельствовать в суде, я буду говорить в вашу защиту. Обвинение рассыплется.

– Дело не в этом, – вздохнул Пит. – Просто я до этой самой минуты не знал, что тогда убили Мишеля.

– Вы с ним знакомы?

– Мы с Мишелем вместе воевали в армии принца Конде, но потом наши пути разошлись. До того дня в Бастиде я не видел его лет пять. Он был благородный человек.

– Это была случайная встреча? Столько лет спустя?

– Ее устроило третье лицо. Мне тогда показалось, что Мишель пребывает в состоянии такого душевного смятения, какое никак нельзя было объяснить делом, которое свело нас вместе. Он ушел до того, как наше дело было завершено. Я думал последовать за ним, но решил все же не ходить. Теперь я горько об этом сожалею.

– Он приходил в лавку в поисках моего отца как раз в тот самый день.

– Видимо, с нашей встречи он направился прямиком к вам. Ваш отец не говорил, откуда он знал Мишеля?

– Нет. Я спрашивала, но он уклонился от ответа.

Пит тяжело вздохнул:

– Не глупо ли, Мину, что на фоне всех событий последних суток, на фоне всех страданий, свидетелями которых мы стали, меня так поразила гибель одного-единственного друга?

– Это правильно, что вы горюете по Мишелю, – негромко произнесла Мину. – Стоит только равнодушно отнестись к какой-нибудь одной смерти, не успеем мы оглянуться, как очень скоро утратим всякое сострадание вообще.

– Я был солдатом.

– Но в то же время вы человек, который оплакивает утрату друга. Вы товарищ, сын… а может, и муж тоже?

Пит бросил на нее быстрый взгляд и улыбнулся:

– Нет, не муж.

В следующее мгновение они каким-то образом оказались очень близко друг к другу. Его плечо прижималось к ее плечу. Мину обдало жаром. Она чувствовала каждую его жилку, каждый мускул, почти соприкасающиеся сквозь их запыленные одежды. Мину закрыла глаза, отдавая себе отчет в том, что это чувство наконец и есть желание.

Потом его ладонь властно легла на ее затылок. Их пальцы сплелись и губы соприкоснулись. Поначалу целомудренно, затем со страстью, от которой у Мину перехватило дыхание.

Вкус сандалового дерева и миндаля.