Кейт Мосс - Огненные палаты

– То, о чем ты просила, – с невинным видом отозвался тот. – Отвлечь их, чтобы ты могла незаметно улизнуть из дома.

– Смотри только, сам не влипни в неприятности, – вздохнула она.

Он лишь ухмыльнулся и бросился бежать по галерее к кухонному дворику. Через мгновение до Мину донеслось дикое кудахтанье кур и вопль кухарки. Заткнув уши, она стремительно пересекла двор и выскочила на улицу Тор.

Она протянула монетку пожилой женщине, торговавшей фиалками на ступеньках церкви, потом, убедившись, что никто за ней не наблюдает, скользнула внутрь ровно в ту минуту, когда колокола начали бить четыре.

– Лови ее! – вопила мадам Монфор, размахивая руками.

С трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, Эмерик укрылся на лестнице под лоджией. Он похитил из курятника курицу и, привязав к ее лапе деревянную ложку, выпустил во двор. Переполох, который вызвало ее появление, полностью оправдал все его ожидания.

– Да сделайте же что-нибудь!

Птица металась по двору, сшибая все на своем пути ложкой. Теперь она забилась за колеса тележки мясника.

Мадам Монфор всплеснула руками:

– Загони ее в угол, остолоп!

Поваренок бросился на курицу, но та, хлопая крыльями, метнулась в противоположном направлении. Конюх попытался подтолкнуть ошалевшую птицу ему в руки, но не заметил ведро с водой, стоявшее у него на пути, и, споткнувшись о него, растянулся во весь рост, а разлившаяся вода вымочила юбки мадам Монфор.

– Идиот! – заорала она. – Дубина стоеросовая! Набрось на нее что-нибудь! Одеяло или плащ!

Эмерик выглянул сквозь зеленый полог плюща, увивавшего стену под лоджией. Бо́льшая часть домочадцев либо высыпала во двор, либо глазела из окон и с балконов. Понимая, что надо продержаться, пока Мину не вернется, он протянул руку и подтолкнул курицу палкой от метлы; та, хлопая крыльями, вновь вылетела на обозрение публики.

Мину с Питом стояли рядышком в тени самого маленького придела церкви Сен-Тор.

– Я не могу долго здесь находиться, – произнесла она, отнимая свою руку.

– Я знаю, – отозвался он негромко. – Жаль, что ты не захватила с собой Эмерика, чтобы посторожил.

– Я не могла. Пришлось попросить его отвлечь наших домашних, чтобы я смогла выскользнуть из дома незамеченной. Месье Буссе неожиданно вернулся, и теперь все в доме встревожены и постоянно начеку.

– Спасибо, что пришла, – быстро произнес Пит.

Им впервые удалось остаться наедине с того их странного свидания в доме призрения, и Мину не могла не заметить, как сильно он изменился. Хотя его бороде и волосам не был возвращен природный цвет, от пребывания на солнце на коже у него высыпали веснушки. В глазах светилась решимость. Целеустремленность.

– Я хочу, чтобы вы с Эмериком сегодня же вечером уехали из Тулузы, – сказал он.

От этих его слов у Мину на миг перехватило дыхание.

– Неужели ты не будешь страдать от моего отсутствия? – лукаво поддразнила она, потом заметила выражение его лица и посерьезнела. – Почему именно сейчас? На улицах уже давно не было так спокойно.

– Сегодня ночью… – начал было Пит, но остановился.

– Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

– Я-то знаю, только меня повесят, если станет известно, что я предупредил кого-то вроде тебя.

– Кого-то вроде меня? – сощурилась Мину. – Католичку, ты имеешь в виду? Я всегда ею была, но раньше для тебя это не имело никакого значения.

Пит запустил пятерню в волосы.

– Не просто католичку – племянницу самого Буссе, – сказал он. – Твоего дяди, который во всем этом замешан и который всегда был одним из самых ожесточенных гонителей гугенотов в Тулузе.

Мину подумала об этом раздражительном дородном мужчине, которого вечно не было дома. Она недолюбливала его и считала человеком грубым и неприятным, но никогда прежде не думала, что он может быть опасен. Что его стоит бояться.

– Да нет же.

– Он состоит на жалованье у месье Дельпеша, самого влиятельного торговца оружием и людьми. Кроме того, ни для кого не секрет, что у него есть сторонники среди церковников, фракций, поддерживающих герцога де Гиза, людей, которые даже не считают нужным скрывать, что хотят изгнать всех гугенотов из Тулузы. И из Франции.

Мину вспомнила бочонки с порохом и дробью в подвале дядиного дома и многочисленных визитеров, которые приходили и уходили под покровом ночи. Потом негромко произнесла:

– К нам в дом часто приходит один священнослужитель. В красной сутане, очень высокий и слишком молодой для такого сана. С очень приметной белой прядью в черных волосах.

Мину заметила, как взгляд Пита стал острым, а лицо застыло.

– Ты его знаешь?

– Знаю. – Он вновь провел рукой по волосам. – Когда-то он был моим лучшим другом. Его зовут Видаль. Мы с ним вместе учились здесь, в Тулузе, и были друг другу как братья. Это с ним я провел тот вечер в Каркасоне.

– Ох, – негромко произнесла Мину, видя, какую боль причинило Питу упоминание о Видале. – А теперь? Вы с ним больше не друзья?

– Нет. В ту ночь он произнес слова, которые я предпочел пропустить мимо ушей. И тем не менее я верил, что мы можем избрать разные дороги к Богу и при этом остаться друзьями. Я был наивным. Я понял это, увидев его в зале переговоров, когда обсуждали условия перемирия, в обществе твоего дяди и Дельпеша. Тогда я наконец прозрел.

– Теперь он носит имя Валентин, – сказала Мину. – Мой дядя поддерживает его ходатайство о назначении его епископом Тулузы. – Она на мгновение задумалась. – Кроме него, постоянно приходит еще один посетитель, хотя я что-то уже довольно давно его не видела, – Филипп Деверо.

– И я тоже его не видел, – отозвался Пит, – и не горю желанием увидеть. Он двурушник, и я его презираю. А ведь ты пыталась меня предостеречь. Зря я тогда тебя не послушал.

– Он тоже шпион?

– Был шпионом. Его тело нашли на площади Сален. Ну почему я не поверил своему чутью?

– Потому что твое благородство заставляет тебя видеть во всех людях только хорошее.

Пит покачал головой:

– Хотел бы я оправдать твое высокое мнение обо мне, но это один мой английский друг, Джаспер Маккон, посоветовал мне держать язык за зубами. – Он вздохнул. – Кузен Деверо, Оливер Кромптон, тоже исчез. Джаспер говорит, он покинул город, чтобы присоединиться к войскам принца Конде, которые наступают с севера.

Солнечный свет лился сквозь высокие окна, ложась на плиты пола фигурными радужными пятнами. Было так тихо и безмятежно, что невозможным казалось даже представить себе что-то, способное разрушить это разлитое повсюду спокойствие.

– Зачем ты попросил меня прийти, Пит? – спросила Мину. – Не только же ради того, чтобы попросить уехать, – это можно было передать через Эмерика.

– Я знал, что ты откажешься уезжать.