Наири Зарьян - Давид Сасунский

– Кто тебя теснит, дедушка?

– Козбадиновы внуки, – отвечал Оган. – Их четверо, и каждый из них – лютый зверь.

– Выйду на заре, всех четырех изловлю, – молвил Мгер. – Как мне поступить: на месте их уложить или живьем доставить тебе?

Подумал-подумал Оган и сказал:

– Хочешь, сам убей, а хочешь, сюда приведи – пусть их убьют сасунцы, душу себе облегчат.

На заре Мгер понесся на Леранское поле.

Еще издали завидел он шатры Козбадиновых внуков. «Что они от нас хотят? – думалось Мгеру. – Почему они не дают нам спокойно пахать и сеять, хлеб свой добывать?..»

А Козбадиновы внуки тоже еще издали завидели Мгера и прицелились в него из луков. Одна стрела в ногу Джалали впилась. Мгер мечом ударил, стрелу пополам разрубил, половина стрелы в ране засела.

Бой длился недолго. Изловил Мгер всех четырех Козбадиновых внуков и в город привел.

Конек Джалали прихрамывал.

– Что с твоим конем? – спросил дед.

– Стрела у него в ноге, – отвечал Мгер.

Горлан Оган был искусным лекарем. Вытащил он стрелу из ноги коня, растопил яхонт и изумруд и в рану влил. Стала нога у коня здоровее, чем прежде.

Мгер Козбадиновых внуков прибил гвоздями к воротам – двоих справа, двоих слева, – чтобы враги Сасуна поглядели на них, поумнели и не смели больше подходить к Сасунским горам.

…Сорок дней жил Мгер у деда, отдохнул, утолил тоску по родине, а затем сел на Джалали и поехал к Гоар-хатун.

Долго ли, коротко ли, повстречал он сорок пахлеванов. Не на конях сидели они, а на верблюдах. Поздоровался с ними Мгер и спросил:

– Вы откуда? И что у вас за печаль? Отвечали ему пахлеваны со вздохом:

– Мы – сыновья алепского царя. Наша сестра, старуха, захватила престол нашего отца, а нас прогнала.

– Вот тебе раз! – воскликнул Мгер. – Какая же она сестра, если братьев своих отцовского престола лишила? Хотел бы я на нее поглядеть.

– Надобно тебе знать, что сестра наша – людоедка, – продолжали пахлеваны. – Только на свет родилась – стала человечину жрать. Батюшку нашего съела, матушку нашу съела, всех отцов города съела, а мы убежали – только тем и спаслись.

Подивился Мгер.

– Мир погряз в беззакониях, – сказал он. – До чего мы дожили: человек человека ест! Нет, эту людоедку я должен уничтожить!

Братья-пахлеваны возвеселились духом.

– Будь ты нам старшим братом! – сказали они. – Нас было сорок, а теперь сорок один.

Во главе сорока братьев Мгер въехал в Алеп. Старуха-людоедка вышла навстречу, от радости зубы оскалила.

– У-уххх!.. Обильная добыча сама ко мне идет, – сказала она. – Тут мне еды на сорок дней хватит.

Одним ударом меча-молнии отрубил Мгер старухе голову. Людоедка с таким невообразимым шумом и грохотом рухнула наземь, что попрятавшиеся в погребах жители высыпали на улицу, стали друг друга поздравлять, обступили Мгера и от всей души поблагодарили его.

– Нам не под силу было оправиться с людоедкой, – сказали они. – Ты ее убил, ты нас от нее избавил, царствуй же над нами. Ты – царь наш, а мы – твои верноподданные. Клянемся, что будем служить тебе до скончания дней.

Мгер краем атласной одежды людоедки очистил от крови меч-молнию и сказал:

– Нет, братцы мои, ничего мне от вас не надо: ни благодарности, ни золота, ни царства. Я – Мгер Сасунский, сын Давида Сасунского. Смерти мне нет, и нет у меня наследника. Сидеть на месте мне невмоготу.

Погнал Мгер коня в город Джзир.

Через этот город протекала большая река Джзиру-Шат. Сто сорок речек вливалось и впадало в эту реку. Она часто выходила из берегов, затопляла и разрушала город.

Мгер прочел в старинных книгах армянских: «Всегда делай добро, хоть в воду его бросай». Как скоро узнал он о бедствиях города Джзира, то взвалил на спину громадную скалу и бросил ее под городом в реку. Река разделилась на два рукава: один рукав потек направо, а другой – налево. Город теперь стоял меж двух рукавов, и река его уже не затопляла.

А на скале Мгер построил крепость и назвал ее Пестрая башня. Крепость эта и по сей день стоит.

Семь лет скитался Мгер по белу свету, семь дэвов-людоедов убил, семь крепостей построил, по Гоар-хатун стосковался и стрелой полетел в Багдад.

Как поставил Мгер палицу у ворот, когда уезжал, так она с тех пор здесь и стояла.

Вошел Мгер в покои, смотрит – на тахте лежит мертвая Гоар и держит в руке письмо.

Подполз к ней Мгер на коленях, взял письмо и прочел.

Вот что писала Гоар-хатун:

Мгер! Я умираю с тоски по тебе. Когда воротишъся, исполни мою просьбу: в Сасун меня увези и похорони рядом с Хандут-хатун.

Привязал Мгер тело Гоар-хатун к седлу коня своего, привез в Сасун.

Семь дней плакал над ее телом, могилу выкопал рядом с могилой Хандут-хатун и схоронил Гоар.

Затем Мгер заказал семь заупокойных обеден по сасунцам: по Цовинар, по Санасару, Багдасару, Мгеру Старшему, Армаган, Давиду, Хандут-хатун, Кери-Торосу и многим другим…

Прошло еще некоторое время.

Кончилась поминальная тризна. Не хотелось Мгеру возвращаться в свою столицу.

Раз нет на свете Гоар, то что для него царство, что для него жизнь?..

Всю ночь до самой зари скитался Мгер в горах. Утром, голодный, усталый, приблизился он к пастухам и спросил:

– Чье это стадо?

– Деда Верго, – отвечали пастухи.

– Я – голодный странник, – молвил Мгер. – Зарежьте, овцу, накормите меня, и я поеду своей дорогой.

– Ишь ты какой! – сказали пастухи. – Мы сами голодаем и не смеем надоить для себя ни капельки молока, а ты хочешь, чтобы мы для тебя овцу зарезали?

– А почему вы боитесь молока себе надоить? – спросил Мгер.

– Дед Верго каждый вечер стадо пересчитывает, а молоко меряет палкой с делениями. Паршивого козленка недосчитается, чашки молока недомеряет – горе нам: каждому из нас сто ударов прутьями влепит.

И снова Мгер проклял мир. Проклял и удалился. Повстречался он с жнецами.

– Здорово, братцы! – крикнул им. – Чья это нива?

– Деда Верго, – отвечали жнецы.

– Я – голодный странник, – молвил Мгер. – Дайте мне хлеба кусок. Я съем и поеду своей дорогой.

– Ишь ты какой! – сказали жнецы. – Мы самой голодаем. Откуда у нас хлеб возьмется?

– Почему же вы голодаете? – спросил Мгер. – Как может голодать тот, кто убирает хлеб?

– Дед Верго дает каждому из нас по горсти ячменя в день. Даже в полове нам отказывает. Целый день простаивает он на кровле своего дома и смотрит. Как увидит дым, тот же час идет на поле и каждому из нас отмеряет по сотне розог.

Мгер дважды послал миру проклятье и удалился.

Тело у Мгера отяжелело. Когда же он выслушал жалобы пастухов и жнецов, отяжелела у него и душа.