Валерий Старовойтов - Возмездие [Повесть и рассказы]

— Тятя, а мы уедем когда-нибудь тоже обратно в степь? — Спросила она, худенькая девочка в лаптях на босу ногу, заглядывая снизу вверх в глаза отца, в которых первый раз в жизни она увидела слезы.

— Обязательно, дочка! Пройдет немного времени, ты точно уедешь, вот так же на этом белом пароходе. — Отец прижал худенькое тельце к себе и сказал это так твердо и убедительно, что Катя поверила. — К осени школу поставим, теперь с его колесом куды с добром! Мужиков высвободили от выгрузки, вон с лесосплава перебросили на строительство! В школе читать и писать научат, сестрам про своего Буратино сама прочитать сможешь!

За редколесьем, прижавшемся к яру, стучали топоры.

Валера Уманов сидел за столиком кафе и ждал Тамару Сможенкову. Их отношения, скорее, были партнерскими и дружескими, без той искорки, которая вспыхивает нежданно и негаданно, воспламеняя костер любви. Да и пара, по мнению поклонниц Уманова — спортсмена, ленинского стипендиата, была более чем странной — невзрачная, худосочная девушка с огромными, грустными глазами, одетая всегда в белую блузку с бантом а-ля 1920-е да черную юбку ниже колен, и высокий, красивый шатен в фирменном джинсовом костюме!

Тома опаздывала, причем уже на целых полчаса, что ранее с ней не случалось никогда. Выпив вторую чашку чая, Уманов собрался уходить, когда к нему подсел парень лет тридцати, развернув перед носом удивленного студента красные корочки сотрудника КГБ:

— А давайте-ка, Валерий, накатим по «соточке».

— Простите, — замялся Уманов. — Здесь не подают спиртного, да и вообще я жду девушку.

— Игорь Валентинович, можно просто Игорь! — Сотрудник убрал корочки в нагрудный карман джинсовой куртки и достал из «дипломата» небольшую металлическую фляжку с коньяком со словами: — Армянский, из Еревана привез, в командировке там был недавно. Ну, за знакомство, за дружбу, и между народами тоже!

Молодые люди выпили, опрокинув чайные стаканы почти одновременно.

— Чем обязан? — Валера приложил носовой платок к губам и внимательно посмотрел на собеседника, который прикуривал от импортной зажигалки.

— Трагические страницы нашей истории трактуются неоднозначно, и взгляды людей иногда диаметрально противоположны. Согласись, что у людей старших поколений, очевидцев тех событий, есть желание помочь молодежи разобраться с прошлым. Возникает закономерный вопрос: зачем?

Игорь выпустил кольцо дыма, которое поплыло к расписанному снежными узорами витражу.

Валера внимательно посмотрел на кажущегося беспечным собеседника и задумчиво произнес сокровенные мысли, которые недавно излагал в дневнике: «История или её восприятие помогают быть вместе, потому что невозможно жить с комплексом своей беспомощности, никчемности и вины».

Хмель тихо закружил в голове, а голодный желудок напомнил легким подсасыванием под ложечкой.

— Человечество живет одновременно в трех измерениях — настоящем, прошлом и будущем, как сказал классик. Я абсолютно уверен, что только правильная оценка прошлого позволит иметь будущее в своей стране.

— Не спорю! — Игорь налил еще коньяка. — Однако мы же постоянно копаемся в себе! Согласитесь, рефлексия порой захлестывает, разрушая восприятие эпохи, как некой целостности доброго и злого, сваливая всю вину на Сталина, заметьте при этом опять же по воле одного человека — товарища Хрущева!

— Вы знаете, а я абсолютно уверен, что ни партия, ни комсомол, да и вообще никто не должен нас учить, как вести внутренний диалог, изучая историческую правду. — Уманов выпил и продолжил: — Не понимаю, зачем засекречивать историческое прошлое, которое ушло в вечность безвозвратно. Чего, а главное, кого боимся?

Игорь Валентинович внимательно слушал Уманова. Этот высокий, красивый и смелый парень, действительно, говорил искренне, не опасаясь предъявленных красных корочек, от которых у других начиналась дрожь в коленках.

— Допьем, коллега, у нас с вами одна альма-матер, товарищ Уманов!

Возникла некая пауза, которую Игорь наконец задумчиво прервал:

— Исторический я закончил в 1980 году с большим вопросом по жизни: «Мы окунаемся в историю и оцениваем наше прошлое, чтобы себя разрушить, чтобы не оставлять себе шанса на дальнейшее развитие, дабы посмотреть в будущее с гордо поднятой головой из-за сталинских репрессий?» Неожиданно склонившись над столиком, почти касаясь лица Уманова, тихо добавил: — Что мне рассказать детям об их прадеде, генерале КГБ, пустившим себе в год моего рождения в 1956-м пулю в висок, когда за ним пришли коллеги по указке Хрущева?

Валера не понимал, куда приведет весь этот откровенный разговор, когда уже оба «под шафе», поэтому просто решил не обострять ситуации и сменить тему:

— Хотите сказать, о возросшей роли исторического просвещения молодежи и школьников?

— Совершенно верно, помните сказку про правду и кривду? Давайте, Валерий, по последней за родной Томский университет, где все же учат говорить молодежи правду, согласитесь, надоело быть обманутыми! А потом прогуляемся, хочу предложить перспективную работу!

Уманов по-настоящему начал беспокоиться, когда, оглядевшись, не увидел Тамару Сможенкову на лекции по истории КПСС, читаемой в общем потоке вместе с юристами из-за болезни профессора Варенцова. Валера рассеяно слушал невнятные рассуждения молодого аспиранта и медленно рисовал овал на открытой странице в общей тетради. Затем ставил дефис и цифры, за которыми пытался разложить мысли, роящиеся обеспокоенным ульем. Разговор с сотрудником комитета государственной безопасности, который дал определенно понять о возможности стать в скором будущем офицером контрразведки. При этом Игорь обещал сообщить о неких обязательных условиях в их конторе после рассмотрения и изучения анкеты Уманова. Первая мысль под цифрой один спряталась в три буковки КГБ: «Да, стать офицером, не оканчивая военного училища без этой самой муштры, о которой рассказывал брат, курсант Томского высшего командного училища связи, конечно, здорово. Квартира, приличная зарплата, звания! Да, стоит, пожалуй, всего этого». Под цифрой два тут же загудела другая мысль: «Опомнись, парень, и признайся себе в том, что мечту стать профессором права придется оставить». Валера вздохнул, поставил цифру три и посмотрел на доску. Аспирант взял мел и размашистым почерком написал на ней: «Западно-Сибирский край был образован 30 июля 1930 г. с центром в г. Новосибирске путем разделения Сибирского края на западную и восточную части». Его голос увяз в цифре три: «Тамара не пришла вчера в кафе, и сегодня её нет. Странно, похоже, влюбилась в меня, но, к сожалению, не в моем вкусе, не то, что Ирка!» Валера повернул голову и встретил взгляд блондинки с распущенными волосами, волнистыми локонами, перекатывающимися по спине всякий раз, когда девушка поднимала голову и открывала красивое лицо. «Ну, не пришла и не пришла, чего дергаться!» Уманов нахмурился, но Ира поняла это по-своему, и вскоре сосед передал записку, в которой ровным почерком значилось: «Ровно в девять вечера у меня, будем одни, как обычно, дорогой!» Валера поднял в её сторону большой палец вверх, одарив улыбкой Казановы.