Сергей Горбатых - МбурувичА

Солдаты, выслушали со вниманием. Но когда Орлов отдал приказ отработать на практике рытьё индивидуальных окопов, на их лицах появилось недоумение «Зачем? Для чего сейчас это нужно?»

Солдаты принялись вяло ковырять землю, неторопливо беседуя друг с другом. Прошёл час, а некоторые из них углубились всего лишь до колена.

Павел рассвирепел.

— Построить роту! Срочно! — приказал он.

— На войне хороший окоп или траншея означает для солдата жить ему или умереть. То, что вы делаете сейчас, означает, что вы не хотите жить! — громко, стараясь правильно произнести все слова, сказал Орлов.

— Лескано, лопату мне! — приказал Павел старшему сержанту.

Солдаты с неподдельным изумлением смотрели, как их командир роты взял лопату, которая в его огромных руках казалась столовой ложкой, и, сделав разметку, быстро и ловко принялся копать. Через сорок минут он уже усердно трамбовал аккуратный бруствер по краям индивидуального окопа.

— Видели? Поняли? — спросил Орлов у солдат.

— МбурувичА! — вдруг раздалось в тишине.

— Приступайте к рытью индивидуальных окопов! — приказал Орлов.

Вечером Павел спросил у Гомеса:

— Лейтенант, я в последнее время часто слышу незнакомое для меня слово «мбурувичА». Что оно значит?

— Так зовут вас солдаты, мой капитан! На гуарани оно означает «большой командир», — объяснил Гомес, глядя прямо в глаза Орлова.

— А почему именно МбурувичА? — не понял Павел.

— Мой капитан, солдаты видят, что ими командует сказочно сильный человек, который всё знает и всё умеет делать. Поэтому — МбурувичА! Командиры взводов с ними согласны! Это не прозвище, это… это… как бы вам объяснить… Это как почётное звание, мой капитан.

— А-а-а! Спасибо! Теперь я понял! — поблагодарил Орлов лейтенанта.

— Вот так, Павел! Раньше друзья тебя называли Илья Муромец, а сейчас — Мбурувича, — подумалось вдруг Орлову.

6 сентября командир Второго пехотного рехимьенто майор Фернандес собрал всех офицеров.

— Завтра на рассвете наш рехимьенто в составе Первого корпуса выступает на Бокерон. Требую от всех офицеров повышенного внимания и ответственности. Командующий Первым корпусом подполковник Эстигаррибья поставил задачу взять форт Бокерон. С 7 сентября ежедневный рацион питьевой воды на каждого солдата будет составлять шесть литров. Питание усиленное: мясное. Вопросы?

Все молчали.

— Разрешите, мой майор? — обратился к Фернандесу Павел.

— Да, я вас, капитан, слушаю!

— Когда нам выдадут необходимые топографические карты?

— Зачем? — искренне удивился майор. — Это у вас там, в Европе, воюют с топографическими картами. А мы — парагвайцы. На своей земле и без них обойдёмся. Самое главное — это храбрость, выносливость и самопожертвование! Этими качествами обладают все наши солдаты. Вам понятно, капитан?

— Надеюсь, что да. — Растерянно ответил Орлов.

Послышались ехидные смешки некоторых офицеров.

— Они начинают боевые действия, не имея топографических карт! Наступление без карт! А если нет карт — это значит, что не была произведена разведка территории противника! Значит, что неизвестно точное расположение форта Бокерон! Это же авантюра! — ужаснулся Орлов.

Ранним утром 7 сентября 1932 года Первый армейский корпус под командованием подполковника Хосе Феликса Эстигаррибьи начал свой марш на Бокерон. В его составе находились две дивизии и группа артиллерии. Общее количество солдат, унтер-офицеров и офицеров составляло около пяти тысяч человек.

В середине узкой просеки по глубокой колее, натужно ревя моторами, медленно двигались грузовики-цистерны с питьевой водой, санитарные кареты, грузовики с боеприпасами, с миномётами. Справа от колеи, стараясь не наступать на торчащие повсюду пеньки, брели босоногие солдаты Первого армейского корпуса. Слева от неё, со скоростью около двух километров в час, тащились повозки, запряжённые буйволами и мулами. Они везли мешки с продуктами питания.

Палящее солнце. Тучи мух и комаров. Густое облако красной пыли, сопровождавшее колонну…

Около десяти часов передовые части неожиданно остановились, следующие за ними, также, прекратили движение. Солдаты сели прямо в густую пыль и принялись готовить терере.

— Что случилось, мой капитан? Почему остановились? — спросил Орлов у подошедшего Ариаса.

— Кажется, что заблудились, — озабоченно сообщил командир батальона.

— А что, кроме полного отсутствия карт, у нас нет и проводников? — поразился Павел.

— Думаю, что нет! — с досадой процедил Ариас и ушёл.

Вскоре выяснилось, что командование Первого армейского корпуса даже не подумало о том, что для похода на форт Бокерон им понадобится помощь проводников. Когда просека, по которой следовала колонна, разделилась на три «рукава» все остановились, ожидая приказа командующего.

Эстигаррибия приказал двум молодым лейтенантам взобраться на самое высокое дерево в округе и определиться с направлением движения. Так и сделали. Теперь эту практику осуществляли каждые два-три часа, когда возникала необходимость сориентироваться на местности.

К вечеру Орлов услышал стрельбу, которая продолжалась всего несколько минут. Оказалось, что передовые части колонны достигли боливийского фортина Посо Валенсия, малочисленный гарнизон которого, после оказания вялого сопротивления, бежал в сельву.

На ночлег Первый армейский корпус остановился посреди просеки, и солдаты расположились спать прямо в густой пыли.

С первыми лучами солнца парагвайская колонна продолжила марш. Около одиннадцати часов дня в небе послышался гул сильного мотора. Орлов поднёс к глазам бинокль и посмотрел в небо.

— Самолёт… Боливийский! На крыльях три концентрических полосы: зелёная, жёлтая, красная, а на хвосте — изображение их национального флага. Это разведчик! К моему стыду я даже не знаю тип и модель этого воздушного аппарата. Отстал!

Командиров взводов и унтер-офицеров ко мне! Срочно! — приказал Павел.

— Господа, через час, максимум через два, по нашей колонне будет нанесён бомбово-пулемётный удар боливийскими самолётами. Слушайте мой приказ. Все солдаты должны с этого момента держаться ближе к кромке леса. Услышав мои частые свистки, — Орлов, достав из кармана гимнастёрки свисток, принялся свистеть, — все ваши солдаты укрываются в лесу. Но не забегать далёко. Могут потеряться. Услышав мои продолжительные свистки, все должны выходить на просеку. Выходить на звук свистка. Вопросы?

— Прошу прощения, мой капитан, — обратился к Орлову лейтенант Акоста. — А кто сообщил о бомбовом ударе самолётами «болис»?

— Никто! Я вам об этом сообщил! — отрезал Павел.

На лицах подчинённых Орлова читалось удивление и недоверие к словам своего командира роты. Но вопросов больше никто не задал. Все ответили «Да» и, козырнув, ушли в свои подразделения.