Сергей Горбатых - МбурувичА

Прошли три дня. Орлов уже увидел, что со строевой подготовкой в его роте возникли непредвиденные трудности. Если почти все солдаты уже привыкли к оружию и стреляли хорошо, то научить их шагать в ногу и поддерживать равнение в шеренгах было очень сложно.

— Ну ладно, мы же не к параду готовимся. Там, в Чако, в окопах им эта строевая подготовка не пригодится. Моя задача — научить солдат воевать! — пришёл к выводу Павел, наблюдая за тем, как мучаются босоногие подчинённые лейтенанта Молины, неуклюже топая во дворе, напротив склада.

Утро 23 августа началось с неприятности: лейтенант Акоста, едва начал открывать двери оружейного помещения, как она сорвалась с петель и со страшным грохотом рухнула на землю.

— Лейтенант Гомес, выделить людей для ремонта двери! — приказал Орлов.

— Да, мой капитан!

На стрельбище солдаты взвода Акосты сделали по пять выстрелов. Результаты были хорошие. Только одна мишень, в которую пытался попасть солдат Каманьо, осталась нетронутой.

Увидев, как побледнело его мальчишеское лицо, а огромные глаза наполнились испугом, и стали дрожать ещё детские губы, Орлов немедленно подошёл к этому солдату. Наклонившись к нему, он тихо спросил:

— Каманьо, как тебя зовут?

— Рикардо, мой капитан, — почти всхлипывая, ответил солдат.

— А как называет тебя мама?

— Рики, — едва слышно произнёс Каманьо и густо покраснел.

— Слушай меня, Рики. Прежде, чем начать стрельбу, ты должен быть спокойным. Понял?

— Да, мой капитан!

— Успокоился?

— Да, мой капитан!

— Стать на колено! — приказал Орлов.

— Да, мой капитан! — ответил юноша и стал на левое колено.

— Прижми крепко приклад винтовки к плечу. Задержи дыхание и мысленно прикажи пуле, чтобы он поразила цель! Теперь плавно, не дёргая, спусковой крючок, нажимай на него… — внушал Павел уверенным и спокойным голосом.

Раздался выстрел.

— Ещё раз! — приказал Павел. — Ещё! Ещё!

Из пяти сделанных солдатом Каманьо выстрелов, три пули поразили мишень в нижнем правом углу.

— Прекрасно, Рикардо! Ты уже умеешь стрелять. Надо больше тренироваться, — похвалил юношу Орлов и похлопал его по плечу.

— Я научился! Я научился! — восторженно повторял Каманьо, и его глаза засветились радостью.

Когда Павел вернулся со стрельбища, четверо солдат пытались повесить на петли отремонтированную дверь, но у них это никак не получалось. На помошь пришёл лейтенант Гомес и ещё двое солдат. Но дверь, сделанная из тяжёлых досок красного дерева, была настолько тяжелой, что всё время заваливалась, угрожая придавить кого-нибудь из солдат.

Орлов подошёл к ним.

— Отставить! Поставить дверь на землю! — приказал он.

Павел сам удобно взял дверь:

— Всем отойти! — распорядился он и сам, улыбаясь, одним движением поднял её.

— Да, она и правда, тяжеленая! Но надо выдержать! Надо эту дверь посадить на петли! Самое главное — сразу попасть в них… Или я потеряю равновесие, и дверь рухнет на меня. Вот будет позору! Спокойно, Павел! Спокойно! Делай вид, что для тебя это очень легко.

Всем наблюдавшим за командиром роты казалось, что он несет в своих руках кусок лёгкого картона.

Но самом деле, у Орлова внутри всё дрожало от напряжения. Левую ногу стало покалывать…

— Держись, Павел! Немного осталось… Держись… — внушал он сам себе.

Орлов подошёл к дверной коробке, приметился и одним ловким движением посадил дверь на петли.

— Ух ты!!! Вот это да!!! — одновременно вздохнули от восхищения солдаты, наблюдавшие за своим командиром.

Лейтенант Гомес от восторга и избытка эмоций хлопнул себя по лбу ладонью.

По всему батальону моментально распространился слух, что русский капитан, командир первой роты, не только стреляет с завязанными глазами, но поднимает такие тяжести, которые не в состоянии сдвинуть с места двадцать человек. Эти слухи обрастали каждый раз новыми, самыми невероятными, подробностями.

Ночью Орлова разбудил лейтенант Молина.

— Мой капитан, — испуганно шептал он. — У меня солдаты Ортигоса и Хименес заболели. Лихорадка очень сильная. Что делать?

Павел прыжком вылез из своего гамака.

— Пошли!

Ортигоса скрипел зубами и сильно стонал. У него был очень сильный жар. По лицу текли струи пота. Хименес, наоборот, трясся от холода: «Укройте меня! Укройте меня!» — просил он.

— Что с ними? — спросил Молина.

— Думаю, что малярия. Да, скорее всего — это малярия! — ответил Павел. — Сейчас я дам им по две таблетки хинина. Если до утра не поможет, немедленно отправляйте этих солдат в госпиталь! У нас ведь здесь даже санитаров нет.

— Да, мой капитан! — облегчённо вздохнул лейтенант.

Утром первым делом Орлов подошёл к больным, лежащим в своих гамаках.

— Как твоё здоровье, солдат Хименес? — спросил он.

— Очень хорошо, мой капитан! Готов идти на строевую подготовку! — бодрым тоном ответил тот.

— Нет, отдыхать! — приказал Павел.

— Как твоё здоровье, Ортигоса? — поинтересовался Орлов.

Ортигоса, который понимал кое-что по-испански, но говорил только на гуарани, благодарно кивнул головой и улыбнулся.

— Тоже отдыхать! — распорядился Павел.

Когда Орлов отошёл от больных на несколько метров, он впервые услышал это очень странное слово на гуарани.

— МбурувичА, — уважительным тоном произнёс Ортигоса за спиной своего командира роты.

На стрельбище, куда Павел пришёл со взводом лейтенанта Гомеса, находились командир батальона капитан Ариас, командир второй роты старший лейтенант Арса и командир третьей роты лейтенант Видаль.

После обмена официальными приветствиями, Ариас осведомился:

— Орлов, до меня дошли слухи, что вы творите чудеса: очень метко стреляете с завязанными глазами. Это правда?

— Да, мой капитан! — ответил Павел.

— Вы могли бы нам сейчас продемонстрировать своё умение? — поинтересовался комбат.

— Да, мой капитан! — ответил Орлов и протянул Ариасу полотенце.

— Да нет, оно вам для личной гигиены пригодится, — ехидно произнёс Ариас, разворачивая свёрток, который он держал в своих руках.

Это был широкий и длинный чёрный пояс, являвшийся неотъемлемой частью национального костюма гаучо, сделанный из очень плотной ткани.

Ариас не просто завязал Павлу глаза, он крепко и тщательно запеленал всё его лицо. Затем, убедившись, что Орлов никак не может ничего видеть, приказал:

— Начинайте! Третья мишень слева. Нет, нет… Стойте! Четвёртая мишень справа!

Павел чувствовал себя очень спокойно и уверено, ведь он хорошо «видел» силуэт этой самой узкой доски-мишени. Он, не спеша, очень тщательно прицелился и сделал пять выстрелов.

— Действительно, колдовство! — несколько заикаясь, прошептал Ариас, рассматривая пять отверстий, образовавшихся в доске маленький крест.