Сергей Горбатых - МбурувичА

Сразу же после свадьбы Томас Кейн предложил Павлу стать его «правой рукой»: управляющим всеми делами. Но Орлов очень вежливо отказался. Он не хотел зависеть от тестя и поступил на службу преподавателем в Военное училище.

В декабря того же 1933 года Жасмин родила Фёдора.

Павел чувствовал себя счастливым с этой маленькой энергичной рыжей женщиной. Их отношения были прекрасными. Впервые за долгие годы к Орлову вернулся вкус к жизни. Одно только присутствие Жасмин превращало его будни в самый настоящий праздник. Вот только невыполненные обязательства перед Виктором «камнем лежали» на его душе и порой омрачали существование. Но, наконец-то, в июне этого года Орлову удалось найти и купить подходящий участок земли. В феврале должен приехать Виктор, чтобы переоформить все документы на своё имя и начать там коммерческую деятельность. В Буэнос-Айресе Виктора будет встречать Владимир Маковский. Да, его старинный друг уже два года назад как перебрался в аргентинскую столицу и работает там инженером в одной из английских железнодорожных компаний.

Орлов закончил собирать воду с пола.

— Ну и всё! — сказал он вслух, — сейчас кофе попью и отдыхать! Ведь только пять часов.

Павел поджарил себе несколько кусочков хлеба и сварил ароматного бразильского кофе. Не спеша, наблюдая за тем как капли дождя с грохотом бьются об стекла, позавтракал. Хотел было уже идти спать, но на глаза ему попалась вчерашняя, непрочитанная газета. Орлов взял её, полистал. Остановился на статье о войне за Северный Чако.

«Уже больше года прошло после капитуляции Боливии, — писал какой-то журналист с незнакомой Павлу фамилией, — но до сих пор мы не знаем точного числа погибших в Северном Чако парагвайских солдат. Одни источники уверяют, что их 30000. Другие приводят шокирующую цифру в 60 000.

— Парагвайцы не знают, сколько их соотечественников погибло. А вот мы, русские, знаем, что шестеро наших отдали свои жизни за свободу этой страны. Василий Орефьев-Серебряков погиб в сентябре 1932 года во время штурма форта Бокерон. Борис Касьянов пал в боях за форт Сааведра в феврале 1933 года. Василий Малютин был убит во время штурма Посо Фаворито в сентябре 1933 года. В боях за форт Нанава в октябре 1933 года погиб Сергей Салазкин. Николай Гольдшмидт попал в засаду в районе Каньяда Сронхест в мае 1933 года, отстреливался до последнего патрона, и был убит. Виктор Корнилович геройски погиб в боях за Капийренда в декабря 1934 года. Каждый десятый русский, защищавший Парагвай, остался навсегда лежать в земле Чако.

Орлов вдруг вспомнил печальное и очень усталое лицо Орефьева-Серебрякова, когда он виделись в последний раз.

— Эх, Василий… — с болью в душе выдохнул Павел и встал из-за стола.

Спать уже не хотелось. Гроза закончилась. Вставало солнце. Тишина взорвалась оглушающим пением птиц.

Поздно уж ложиться. Да и не заснуть мне. Пойду-ка лучше прогуляюсь, — решил Орлов.

Он надел белые хлопковые брюки, рубашку, парусиновые туфли и, на всякий случай, взяв толстую трость с массивным набалдашником, вышел на улицу.

Несмотря на ранний час, солнце уже припекало, и от мокрого асфальта, от вымытой дождём брусчатки тротуара и сырых фасадов домов, поднимались густые облака пара.

В его белесом тумане то появлялись, то исчезали редкие прохожие.

Резкая боль вдруг пронзила левую ногу Павла.

— Влажность! Теперь все кости будет ломить, — сжав зубы, чтобы не застонать, прошептал он.

— Доброе утро, Дон Пабло! — поприветствовал Орлова мясник Рохелио, протирая стёкла витрины своей лавки.

— Доброе утро, уважаемый! — кивнул ему в ответ Павел.

— Доброе утро, сеньор Пабло! — весело закричала Мария.

Эта жгучая тридцатилетняя брюнетка выбежала из своей булочной специально, чтобы переброситься нескольким фразами с Орловым.

— Вы видели, Пабло, какой дождище пролился сегодня на наш город?! Затопило, говорят, несколько районов? — громко произнесла Мария, «пожирая» Орлова своим большими красивыми глазами.

— Доброе утро, Мария! Да буря была знатная! — согласился Павел. — У нас в саду ветром сломало много веток.

За спиной Орлова послышалось цоканье подковок тяжёлых солдатских ботинок. Мимо них проходил какой-то военный. Внезапно он остановился и в изумлении произнёс:

— Мбу-ру-ви-ча?

Орлов повернулся. Перед ним стоял седой сержант в новенькой униформе.

— Точно! Мбурувича!!! — закричал сержант. — Мой капитан, это же я, Рикардо Каманьо! Вы меня помните, мой капитан?

— Рики! — удивлённо прошептал Орлов, делая шаг к сержанту.

— Да! Да, мой капитан! Это я! А вы, жи-вой! Живой! Мой капитан, вы живой! А я слышал, что вы в госпитале умерли. А вы живой! Мой капитан! — Каманьо бросился на грудь Павла и громко, не стесняясь прохожих, зарыдал.

— Живой, я! И ты, Рики, живой! Счастливая твоя мать! — шептал почему-то по-русски Орлов и гладил седую голову юноши.

— Это, очевидно, его бывший подчинённый? — прошептал на ухо Марии подошедший мясник Рохелио.

— Думаю, что да… — тихо ответила ему женщина, вытирая платочком покрасневшие глаза.

— В неоплатном долгу мы перед нашими солдатами и русскими добровольцами, воевавшими за свободу Парагвая! — негромко произнёс появившийся из тумана пожилой полицейский и, вытянувшись по стойке «смирно», взял под козырёк.