Сергей Горбатых - МбурувичА

— Ух ты! — вырвался вздох восхищения у Томаса. — Америка!

В животе у него стало урчать от голода. Юноша, быстро проглотил несколько бисквитов, но от этого ему ещё больше захотелось есть. Кейн встал и, не зная куда, побрёл, изнывая от непривычной для него жары.

Сколько времени он шёл, Томас не помнил, но очнулся юноша среди огромных куч песка и щебени. Невдалеке гудели пароходы, и чувствовалась близость воды.

— Это же я в порту оказался! — испугался Кейн.

Он хотел было сразу же вернуться назад, но вдруг запах жареного мяса изменил его намерения.

В тени чахлого дерева сидели человек десять, одетые в лохмотья. Перед ними, на нескольких кованых оконных решётках, под которыми ярко тлели малиновые цвета угли, лежали огромные куски шипящего мяса.

— Факон! Факон! — нетерпеливо произнёс грузный бородатый мужик лет сорока пяти.

Молодой парень лет семнадцати быстро вскочил и подал бородатому длинный нож.

«Факон» — было первым словом, которое узнал Кейн в Америке.

Бородатый достал из большого мешка хлеб, имевший форму кирпича, и разрезал его вдоль на две части. Затем он ловко наколол факоном огромный, понравившийся ему кусок мяса, и небрежно бросил его сверху одной половины хлеба.

За бородатым эту процедуру проделали все остальные. Каждый снимал с пояса свой факон, доставал из мешка хлеб, разрезал его на две части, а затем остриём ножа накалывал кусок мяса и укладывал его на хлеб.

Томас вплотную подошёл к решёткам, от которых вверх поднимался одуряющий аромат.

Бородатый, широко открывая рот, укладывал на язык бутерброд, а затем отрезал его своим факоном у самых губ. Было очевидно, что откусывать хлеб с мясом здесь являлось дурным воспитанием.

— Здравствуйте! — негромко произнёс Кейн, не в силах оторвать свой взгляд от решёток.

— Здравствуй! — ответил на очень корявом английском бородатый и продолжил уже на своём странном языке.

Томас с огорчением понял, что все знания английского языка у бородатого на этом закончились.

Кейн, не понимая, о чём говорит бородатый, согласно кивал головой, при этом захлёбываясь собственной слюной.

Бородатый, поддев своим факоном огромный кусок мяса, положил его на половину хлеба и протянул Томасу.

У юноши затряслись руки от возбуждения. Он, схватив бутерброт, сразу же впился в него своими молодыми крепкими зубами. Более вкусной еды, чем этот кусок нежной, пахнувшей дымком телятины, Томас не ел никогда в своей жизни.

— Хорошая страна Америка! Она мне очень нравится! Простые оборванцы едят здесь, как короли, — с восхищением думал он, работая челюстями.

Бородатый что-то буркнул очень недовольным тоном. Тот час худющий и длиннющий парень лет восемнадцати, бросив жевать свой бутерброд, подскочил с земли и поставил на решётку закопчённый чайник.

Мужик лет сорока пяти без левого уха достал из мешка большую деревянную кружку без ручек (позже Кейн узнал, что на самом деле это была высушенная тыква средних размеров) и, почти до самого верха, насыпал в неё мелкорубленных зелёных листьев, и сунул туда же металлическую трубку белого цвета. Затем из чайника налил в эту кружку без ручек воды и уважительно вручил её бородатому.

Тот, сделав маленький глоток, передал кружку Кейну.

— А что с ней мне делать? — испугался Томас, держа её в своих руках. — Сделаю я глоток, как бородатый! — решил он.

Жидкость была тёплой и горьковатой, но юноше она показалась приятной на вкус. Кейн всосал в себя ещё несколько глотков и бережно вернул кружку бородатому.

— Мате! — громко рыкнул тот, ткнув своим грязным пальцем в эту кружку.

На прощание одноухий подарил Кейну половину хлеба и кусок жареного мяса солидных размеров.

— Как плохо, что в Америке не говорят по-английски! Хотя я уже знаю два слова «факон» и «мате». — Размышлял Томас, слоняясь по улицам. Стало так жарко, что он решил умыться в фонтане, который увидел в маленьком парке. Кейн уже было окунул свою руку в холодную прозрачную воду, как неожиданно услышал английскую речь. Томас резко обернулся. На лавочке сидели парень лет двадцати, одетый в роскошный белый костюм с галстуком и мальчик лет восьми-десяти.

— Сэр! Сэр! — ринулся к ним Кейн. — Здравствуйте!

— Привет! — удивлённо промямлил парень, пристально рассматривая кургузый пиджачок и длинные подвёрнутые брюки Кейна. — Ирландец?

— Да, сэр! Из графства Оффали. Меня зовут Томас Кейн.

— А я из Дублина. Меня зовут Патрик Мак-Махон.

— Очень приятно, сэр, здесь, в Америке, встретить земляка, сэр! — искренне обрадовался Томас.

— Да прекрати ты обращаться ко мне «сэр»! — резко оборвал Кейна Патрик и протянул ему руку.

— Послушай, земляк, я с самого утра брожу по улицам и никак не могу понять, почему здесь все говорят на каком-то дурацком языке! — высказал своё сомнение Томас.

— Почему же на дурацком? — удивился Мак-Махон. — Это испанский язык.

— Ис-пан-ский-й? — удивлённо протянул Кейн. — А мне говорили, что в Америке говорят на английском. Ведь мои родные дяди живут Америке!

— Так они наверняка живут в Северо-Американских Соединённых Штатах! — догадался Патрик.

— Ну и что? — не понял Томас.

— А то, что ты находишься не в Северной Америке, а в Южной! И город этот называется Буэнос-Айрес и является он столицей Ар-ген-ти-ны! Поэтому и говорят здесь по-испански, — несколько раздражаясь от тупости своего собеседника, объяснил Мак-Махон.

— Какая такая Ар-ген-ти-на? — ужаснулся про себя Кейн. Ведь мне сказали, что пароход едет в Америку?!

— Патрик! Патрик! — вдруг закричал мальчик, сидевший рядом с Мак-Махоном. — На меня села оса! Оса! Она меня сейчас укусит!

Собеседник Кейна повернулся к мальчику и стал отгонять осу. Кейн же в это время туго соображал:

— Ничего не пойму! Ну ладно! В конце концов, пусть это будет и Аргентина! Может она и лучше, чем эти Северо-Американские Соединённые Штаты? Я же сам недавно видел, что здесь даже оборванцы едят вкуснейшее мясо! Как короли! И не просто едят, а много! И даже угощают им незнакомцев. Значит, люди в Аргентине живут очень хорошо.

— Слушай Томас, а ты надолго сюда приехал?

— Навсегда! — твёрдо заявил Кейн.

— А писать и читать ты умеешь?

— Немножко. А что?

— Плохо! — вздохнул Мак-Махон. Вот я знаю английский язык, литературу, историю, поэтому работаю домашним учителем в одной довольно богатой семье. У меня в их доме имеется своя удобная комната. Питаюсь я бесплатно. Оклад у меня приличный. Ведь в этом городе очень много богатых людей, которые мечтают дать своим детям английское образование и воспитание. Но так, как в Буэнос-Айресе очень мало англичан, то нанимают нас, ирландцев.

— Ух ты! — восхитился Кейн.

— Ну а ты, Томас, конечно же, не сможешь! Но я знаю, как тебе можно помочь, хотя бы на первое время.