Сергей Горбатых - МбурувичА

Когда автомобиль остановился у большой штабной палатки, Эдуардо вытащил из него вещи Жасмин.

— Я пойду доложу подполковнику о вашем прибытии, — сообщил лейтенант и исчез в палатке.

Вернулся он минут через пять.

— Сеньорита Кейн, командующий корпусом сможет принять вас через час. Он очень занят и просит прощения. Мне приказано выполнять все ваши жела… желания, — сказал Савала, и лицо его залилось краской.

— Эдуардо, покажи мне, где находится хирург, оперировавший Орлоффа. Я хочу поговорить с ним. А ты, пожалуйста, разыщи мне МбурувичА.

— Будет сделано, сеньорита Кейн! — козырнул в ответ лейтенант.

Жасмин вышла из палатки очень любезного доктора Де Санктиса, который довольно коротко, но доходчиво, рассказал о ранении капитана Орлоффа. Девушка была встревожена: «Павел перенёс тяжелое ранение… Ему нужен покой, усиленное питание, постоянное наблюдение вр…

Жасмин подняла глаза. Перед ней стоял… Павел! Он был очень худой, с ввалившимися щеками, в грязной униформе. Его грустные запавшие глаза с удивлением смотрели на неё.

— Павел! Павел! — тихо произнесла Жасмин и друг разрыдалась. — Такой худю-дю-щий… такой нес-несчастны… — заикаясь, плакала она…

Орлов молча подошёл к девушке. Нагнулся и, легко подняв Жасмин левой рукой, начал целовать её глаза.

— Не плачь, девочка… Не плачь! Не надо, прошу тебя! — шептал он.

Поезд подпрыгивал на стыках рельс. Павел понимал, что он куда-то едет. Но куда? Правая рука «горела огнём», голова раскалывалась от боли. Глаза не открывались…

— Это же я в санитарном поезде её величества императрицы Александры Фёдоровны! — вдруг догадался Орлов. — Сейчас придёт Нина. Она придёт и боль пройдёт…

— Здравствуй, Павлик! — поздоровалась, неожиданно появившаяся в купе Нина.

— Нина, мне плохо! Очень плохо! Помоги мне, родная! — взмолился Орлов.

— Нет, Павлик, я уже тебе ничем не смогу помочь, — очень грустно произнесла его жена. — Я очень и очень далеко отсюда… Но я спокойна за тебя, Павлик. Ведь, наконец, рядом с тобой сейчас та женщина, которая тебе нужна. Теперь мне надо уйти, мой любимый… Я ухожу… Ты больше меня никогда не увидишь… А её береги! Эта девушка — станет твоей судьбой… Прощай, мой род…

— У него высокая температура! — раздалось вдруг издалека по-испански. Широкая грубая ладонь прикоснулась к его лбу. — Жар его съедает…

Орлову наконец-то удалось открыть глаза. Над ним стоял мужчина в военной форме, а рядом сидела заплаканная Жасмин.

— Что же делать? Вы же санитар! Скажите! — в отчаянии обратилась к мужчине девушка.

— На голову делайте примочки! Должно помочь, — сомневающимся голосом ответил тот.

— Где я? — с трудом прошептал Павел.

— Очнулся! Очнулся, родной мой! — вскричала Жасмин и прильнула губами к его щеке. — Мы едем в Пуэрто Касадо. Там сядем на канонерку «Парагвай» и — в Асунсьон! Потерпи только, Павел! Умоляю тебя, потерпи!

— Я ничего не помню, Жасмин. Что со мной случилось?

— Вчера ты, родной мой, неожиданно упал в обморок и потерял сознание. У тебя поднялась температура. Доктор рекомендовал мне срочно везти тебя в Асунсьон в госпиталь, — шептала Жасмин, вытирая лицо Павла мокрым полотенцем.

Орлов осмотрелся. Платформа для перевозки брёвен, накрытая рваным брезентом. Повсюду раненые, лежащие на подстилке из сухого камыша. Слева и справа — медленно тянулась стена непроходимой сельвы. Рядом сидела маленькая рыжая Жасмин и, одной рукой гладя его по лицу, а другой укладывая на лоб мокрое полотенце, просила:

— Потерпи… Потерпи, любимый мой.

— Потерплю! Потерплю! Потерплю, судьба моя, — слабым голосом пообещал Орлов и прикоснулся своими губами к её маленькой ладошке.

Бум-м-м — м! Бу-у-ум-мм!

— Артобстрел! Боливийцы начали артобстрел! — Орлов, сонный, подскочил с кровати.

За окном начиналась сильная гроза. Яркая вспышка молнии разрезала ночное небо, а затем раздался сильнейший раскат грома.

— Бум-м-м-м!

Потоки дождя хлынули с неба.

— Слава Богу, гроза! — вздохнул с облегчением Орлов и, прихрамывая, бросился к окну. Закрыл его, задёрнул портьеру и быстро направился в детскую комнату.

Здесь, нянька (пятидесятилетняя мулатка) заканчивала опускать жалюзи.

— Не беспокойтесь, дон Пабло! Я, как только услышала первый гром, сразу же закрыла окно. Мальчик даже не проснулся, — успокоила она Орлова.

— Спасибо, Карина! — поблагодарил Павел няньку и подошёл к кроватке, где спал его трёхлетний сын Фёдор.

Мальчик, раскинув руки, лежал на спине. Русые кудрявые волосы разметались по подушке. На пухлых щёчках, обильно покрытых веснушками, выступил румянец.

— Карина, будь внимательна! — предупредил Павел няньку и вышел из детской комнаты.

На кухне уже стояла огромная лужа воды. Орлов, закрывая окно, при вспышке молнии увидел, как мощные потоки дождя пригибают к земле ветки старых фикусов и магнолий, растущих в саду.

Павел нашёл ведро, тряпку и принялся собирать воду в ведро. Вдруг в дверях послышался сонно-испуганный голос Жасмин:

— Павлуша, я проснулась, а тебя нет! На улице буря. Я побежала в детскую. Фёдор спит. Карина мне сказала, что ты заходил…

— Жасмин, любимая, не переживай! Тебе нельзя волноваться! Ведь в следующем месяце у нас будет девочка! — Орлов, не вставая с колен, поцеловал большой живот супруги. — Иди спать, Жасмин!

— Павлуша, оставь ты эту воду! Утром горничная или кухарка всё уберут! Павлуша, пойдём спать! — Жасмин погладила его по голове.

— Иди, любимая, я чуть позже… — успокоил супругу Павел.

Жасмин ушла. Орлов кинул мимолётный взгляд на календарь. Сегодня уже первое января 1936 года. Через две недели исполнится три года со дня их свадьбы. В тот памятный день 15 января 1933 года на гражданскую церемонию были приглашены только самые близкие родственники и друзья.

— Мы не вправе устраивать помпезные торжества, когда идёт война! — категорично заявила Жасмин своему отцу, который хотел собрать на церемонии полстраны.

Орлов полностью поддерживал Жасмин.

Павел был уверен, что придут не более двадцати человек. Но когда они прибыли к зданию столичного Муниципалитета, то огромная площадь перед ним была запружена народом.

У Орлова «оборвалось» сердце. Ведь ему никогда не нравилось быть в центре внимания. Кого только не было среди собравшихся на бракосочетание! Министры, управляющие банков, преподаватели Университета, активистки женских патриотических организаций, крупные латифундисты…

Томас Кейн, в белоснежном фраке, с восторгом, снизу вверх, смотрел на Павла, одетого в парадный мундир с майорскими погонами и орденом «Крус дель Дэфенсор» на груди.

— Ох и повезло этой рыжей Кейн! Какого мужа себе отхватила! Красавец! Офицер! Герой войны! Да ещё и говорят, что из старинного русского дворянского рода!!! — шептались между собой жёны землевладельцев, обвешанные массивными золотыми браслетами и цепями.