Владимир Чистополов - Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

Повзрослев, мы ходили летними вечерами в городской парк, где на танцплощадке в эстрадном ансамбле играли тогда люди, ставшие впоследствии руководителями серьезных оркестров, директорами музыкальных школ. В полукруглой “скорлупе” летней эстрады они смотрелись небожителями, вознесенными над толпой волшебной музыкой. Как боги парили над медитирующей в танце публикой.

Медленные мелодии сменялись быстрыми ритмами, и тогда особенно ярко начинал проявлять себя выпивший вермута молодняк, пытавшийся под пьяные выкрики устроить папуасские танцы с вульгарными выбрасываниями в стороны разных частей тела. Впрочем, таких ярых танцоров зорко выслеживали представители БКД (боевая комсомольская дружина), нападали скопом, хватали и тащили в свой штаб для дальнейших разборок. Иногда эти "боевые комсомольцы" переусердствовали, и по этому поводу могли завязываться кратковременные потасовки, кои заканчивались в отделении милиции. Разные были ситуации. И народ в БКД был разный. Были там не только искренние борцы за правопорядок, но и личности, которые приходили в дружину, чтобы реализовать свое необоснованное желание подергать за чубы судьбы человеческие или просто отомстить дворовой братии за унижения и пренебрежение.

А многие музыканты в молодости подрабатывали в ресторанах. Водить знакомство с лабухами было весьма полезно, всегда можно было попасть вечером в переполненный "вертеп" через "черный вход". А уж там…

В начале семидесятых в ресторан можно было сходить, имея в кармане пять рублей. На эти деньги заказывали, например, 250-300 г водки, лимонад, салат "Богатырь", бифштекс с яйцом. Или, если вы не пили водку, бутылку вина.

Походы по ресторанам общественностью в то время, мягко скажем, не поощрялись. Но, тем не менее, вечерами эти "гнезда порока" были всегда полны. Советский человек тоже любил иногда почувствовать себя буржуем, которому еду подносят на белой тарелочке с голубой каемочкой. Это называлось "сходить в кабак". Кто-то появлялся здесь, чтобы потанцевать и с девушкой познакомиться, кто-то – выпить, а кто-то – просто вкусно поесть и потрепаться с друзьями за фужером пива.

Какие антрекоты готовили в старом ресторане "Таир", какие тут шикарные делали лангеты и ромштексы! Это было настоящее, искусно приготовленное мясо, вкус которого запоминается навсегда. Про диеты тогда мало думали, и жирные свиные эскалопы без особых угрызений совести поедали даже "язвенники и трезвенники". Пенилось пиво в золоченых бокалах, по залу меж танцующих пар деловито шныряли с подносами в руках официанты в белых фартуках; с эстрады над столами плыла ненавязчивая музыка, и ударник Леня по прозвищу Шницель задушевно, как колыбельную ребенку, тихо пел для жующей котлеты публики:

"Все тебе – нищий,

все я отдам

Кроме своей Люси,

Бросьте монетку,

месье и мадам,

Я вам скажу "мерси"…

Рестораны работали до 23.00, но привыкшая к ограничениям общественность успевала и выпить, и закусить. А заезжие "дети гор" даже станцевать лезгинку, привлекая внимание окружающих гортанными выкриками и необычными в нашей полосе телодвижениями.

Боже, какие подавали шницели в только что открывшемся после реконструкции кафе "Молодежное" на улице Комсомольской. Они были размером с лопату, хорошо прожарены и тоже необычайно вкусны. Такие шницели делали только короткое время после открытия кафе, позже они начали мельчать и постепенно превратились в обычные сухие "общепитовские" котлеты.

В ресторане "Онар" можно было заказать гору раков, которых приносили на подносе, и шелушить их под пиво, весело общаясь с друзьями, молодыми, красивыми, сильными. Среди них были студенты, спортсмены, музыканты и просто шпана. Нам было интересно вместе. И никто никого не делил на социальные группы. Все происходящее называли своими словами, иногда матерными.

Правил страной и публично заботился о нас статный орденоносный генсек, шевеливший густыми бровями с экрана телевизора. А советские люди попивали портвейн "777", рассказывали про этого генсека незлые анекдоты и не задумывались, что счастье может быть именно тогда, когда шницель с гарниром стоит меньше рубля, плата за жилье не растет каждый год и стрельнуть сигарету у прохожего – не считается признаком дурного тона, потому что все мы братья.

В первой половине шестидесятых на месте микрорайона Сомбатхей в болотах плавали утки, по редколесью зелеными островками пыжились сосны и волновались от ветра небольшие дубравки. Дорогу, идущую вдоль реки, раньше называли дамбой. Она поднималась над землей на несколько метров. В дамбе были сквозные огромные трубы для воды, что во время весеннего разлива Малой Кокшаги заливала окрестности. Многие дома в заречье во время половодья, казалось, "плыли по волнам". И на правом высоком берегу деревянные постройки местами заливало так, что местные жители выбирались из своих жилищ непонятно коим образом. Злопыхатели шутили по этому поводу, что хозяевам повезло, можно рыбу ловить, не выходя из дома, высунув в окно удочку. Но вода спадала, и жизнь продолжалась.

Сразу за железобетонным мостом было одно время колхозное гороховое поле, и городские мальчишки летом делали туда набеги, набивая за пазухи зеленые стручки. Сосновая роща подступала к городу гораздо ближе, чем сейчас. За болотистой поймой Кокшаги ниже старой плотины можно было собирать грибы. Насчет белых – не помню, а сыроежек в Сосновой роще было полно.

На заливных лугах мы с друзьями промышляли ловлей щурят. Обычно в июле, когда щучки вырастали до размеров карандаша, у нас начиналась "путина". Щука во время разлива метала икру на мелководье. Когда вода спадала, крупная рыба, как правило, но за редким исключением, успевала уйти, и икра оставалась в непересыхающих даже летом лужах. Луж было множество и щурят тоже. Друзья моего детства Славик Хохлов и Радик Натфуллин от подобной “охоты” никогда не отказывались. Сняв обувь, мы старательно баламутили воду ногами, поднимая ил. Спустя какое-то время щурята начинали всплывать на поверхность и скользили по ней, как маленькие крокодильчики. Оставалось только, сложив ладони лодочкой, зачерпывать их и складывать в кирзовые полевые сумки, которые в то время были у ребятни в ходу.

Когда начался намыв грунта, это было интересно для любопытных, лезущих во все щели отроков. По огромным трубам целый день шла мощная струя воды с песком со дна реки. Наши дворовые идиоты, среди них бывал и я, приспособились ложиться под струю, и нас постепенно замывало песком. Дурацкие забавы прекратили только после того, как кого-то больно шандарахнуло по туловищу куском глины или кирпича, который засосало со дна вместе с песком. Постепенно начали готовить под строительство будущий Сомбатхейский микрорайон. Сколько тонн грунта перекачали сюда со дна реки, это же ужас! Низкий берег подняли так, что дамба превратилась в обычную дорогу. Исчезли скандальные птицы чибисы, они водились тут раньше в неимоверных количествах и пикировали на забредающих в их царство людей с пронзительными криками.