Ирина Корженевская - Девочка-Царцаха

— Дайте ей мякины столько, сколько она просит,— сказал председатель Арашиеву, когда Ксения пришла к нему за помощью.— Или вы думаете, что саранчу интересует режим экономии?

Арашиев вернулся в свой кабинет, долго думал, тяжело вздыхал и наконец сказал:

— Передайте Эрле, что я разрешаю.

Но когда Ксения пришла обратно к Эрле, тот ответил:

— Пусть напишет. Я словам не верю.

Ксения снова пошла к Арашиеву.

— Но ведь председатель не написал, а сказал. Когда он напишет, напишу и я.

Ксения бросилась к Очирову, но он уехал в командировку на пять дней.

Букварь и тетрадку Паша Бондарева прятала подальше на печку и каждое утро, выждав, когда мать уйдет на работу, готовила очередной урок. Потом, выполнив свои обязанности по дому, спешила на крыльцо, чтобы не пропустить выход Ксении и принести ей ковш студеной воды для умывания. В первые дни Ксения уходила на экскурсии одна, и Паша только издали смотрела на огромный белый сачок, так красиво колыхавшийся на ветру, и на банки-склянки, в которых Ксения приносила всякие интересные вещи.

— Что ты все сидишь? Хочешь, пойдем вместе? Только спроси у мамы,— сказала как-то Ксения.

Конечно, Паша хотела! И, конечно, мама разрешила! Почему же не отпустить дочку под присмотром взрослого человека? Отпустила она ее и во второй раз, и в третий... Паша поправилась и порозовела, стала общительнее, и голос у нее сделался громче, и глаза смотрели весело. Это заметил даже Прокофий, который, возвращаясь к обеду, иной раз не заставал Пашу дома.

— Наверное, у Ксении Александровны,— объясняла жена,— а, может, и в степь с ней пошла.

Это не особенно нравилось Прокофию: он привык, чтобы дочка подавала ему воду для мытья и рушник.

— Ровно подменили тебя. Больно шустра стала, и в избе тебя не найдешь. Что ты там делаешь у этой агрономши?—спросил он однажды за обедом.

— В степи гуляем, бабочек и жучков разных ловим, а после их на матрасике раскладываем...

— Это кто же ловит, агрономша аль ты?

— Вместе.

— И за что только людям деньги платят!— возмутился Прокофий.— Ну, хорошо, ты ей жучков, а она тебе что?

Паша испуганно покосилась на мать.

— Не замай ребенка! Гуляет дите, и слава богу, что есть с кем. Небось насиделась в избе, ровно старуха. У меня хоть душа спокойна.

Иногда заходила Маша и к Ксении.

— Не докучает вам моя дочка, Ксения Александровна? Гоните ее, если что...

— Да что вы! Пускай ходит, мне с ней веселей.

К великому удивлению Паши, Ксения очень скоро приручила

Полкана, собственноручно выбрала из его шерсти целую кучу репейников, расчесала его космы и выпросила у Маши разрешение брать его в степь. Паша гордо шла через село с сачком, и все ребята смотрели на нее с почтением. Еще бы! Кто из них отказался бы от такой красивой сетки? Ксения шла сзади со своей неизменной сумкой, держа Полкана за ошейник. А когда выходили в степь, она отпускала его, а Паша бежала, раздувая сачок по ветру, и кричала:

— А вот сегодня вы меня ни за что не догоните!

Но Ксения Александровна обязательно ее догоняла, при этом Полкан прыгал, хватал обеих за руки и старался каждой лизнуть лицо. Разве это не весело?

Но пуще всего любила Паша смотреть в стеклышко на всяких букашек. Такое чудесное это стеклышко! Поглядишь через него, и букашка сразу становится большой и глазастой! И зубы у нее, и губы, а носа нет, вместо носа — усы! Видно, как дышат букашки, и червяки косматые тоже дышат!

Глядя на эту дружбу, Елена Васильевна порой удивлялась: «Что общего может быть у взрослой девушки с Пашей?»

Но сама стала замечать, что «маленькая бука», завидев ее, уже не пряталась, как бывало, а мило улыбалась и тихонько говорила: «Здравствуйте».

Медовый месяц у супругов Эрле протекал тихо и незаметно для окружающих. Капитолина блаженствовала и выглядела замечательно, особенно же в платье цвета финьшампань. Ее конфликт с исполкомом Эрле уладил, как это и предвидел Василий Захарович; они съездили вместе в Харгункины, где уборщица приняла школьное имущество, а детей распустили на летние каникулы много раньше, чем следовало. Капитолина первое время ретиво занялась хозяйством: она навела в квартире порядок, развесила на окнах и полках занавесочки; где только было можно, разложила дорожки и салфеточки и проявляла настоящую изобретательность в кулинарных делах. Эрле был доволен, потому что любил чистоту и вкусную пищу, домой приходил вовремя, уходя, всегда докладывал, куда и зачем; первую зарплату отдал жене до копейки. Капитолине как будто ничего больше не было нужно. Но когда все неотложные дела были переделаны, она заскучала, и уже в середине мая у них случилась неприятность, о которой Эрле впоследствии говорил, как о «первой грозе».

Случилось это, когда Ксения обследовала сад станции.

— Молодчина все-таки!— воскликнул Эрле, увидев из окна конторы, как Ксения вскарабкалась на яблоню.— Лазает, как кошка! И ножки у нее, кстати, прехорошенькие.

— А вы без ножек не обходитесь,— засмеялась Елена Васильевна.

— А как же! Я на ножки в первую очередь смотрю. Они и у вас неплохие,— столь же добродушно сказал Эрле.

— Правильно! Я и сама ими восхищаюсь каждый день, когда мешу навоз на скотном дворе.

Отшутившись, оба занялись своими делами. Каково же было удивление Эрле, когда за обедом он заметил, что Капитолина не в духе.

— Что ты сегодня такая мрачная?

— Ничего.

Капитолина не проронила больше ни слова до тех пор, пока Эрле не собрался на работу.

— Опять на ножки идешь смотреть?

— Какие ножки?— Эрле совершенно забыл утренний разговор в конторе, а теперь развел руками.

Но Капитолина не поверила. Через несколько дней, когда Эрле вернулся вечером с заседания исполкома, он не застал ее дома. Капитолина ушла его искать... во флигель. Елены Васильевны не оказалось дома, она тоже была на заседании, и Капитолина постучалась к Ксении.

— Мой муж у вас?

— Нет. Добрый вечер! Он ко мне никогда не заходит, а вы посмотрите, нет ли его у Елены Васильевны. Он там частенько бывает...

Капитолина все же заглянула в комнату через плечо Ксении с таким видом, точно она сомневалась, действительно ли там нет Эрле.

Девушка вспыхнула и захлопнула дверь перед ее носом.

— Где ты был?—строго спросила Капитолина у Эрле, вернувшись после неудачной проверки.

— Я же предупредил тебя еще за обедом — на заседании исполкома.

— С кем?

— С Еленой Васильевной.

— За день не успел наговориться?— Капитолина зарыдала.

— Вот что,—сказал Эрле,— ты эти фантазии брось. Правда, не я женился на тебе, а ты меня на себе женила, но раз так случилось— все! Мне никого не надо. Перестань. Смерть не люблю слезы и крики!