Стенли Ватерлоо - История Аба [В дали времен. Том VI]

Чтобы лучше описать пещерного человека, быть может, достаточно повторить сказанное о женщине; он походил на нее, только был крепче телосложением, с более длинными конечностями, более сильными челюстями, более широкой грудью и с более суровым выражением лица. Одет он был почти так же, как она. С широкого плеча свешивался кусок шкуры какого-то дикого зверя, но поддерживавший ее у талии шнур был толще, и за этот пояс было засунуло такое оружие, какое редко с тех пор носил человек. То был каменный топор, более тяжелый, чем каменные топоры Средних веков. Он был вложен в расщеп рукоятки длиной более аршина, сделанной из очень твердого дерева, и укреплен с помощью затвердевшей массы связанных сухожилий. То было страшное оружие, и владеть им мог только пещерный человек, руки которого не уступали в силе рукам гориллы.

Мужчина уселся на ветвь рядом с женой и ребенком. Последовал разговор на странном гортанном наречии, но слов при этом было потрачено мало. В те дни еще не было такого обилия слов, как в наше время; действие было все. К тому же, мужчина был голоден и хотел возможно скорее отправиться домой. Он запасся пищей, которая их ждала в пещере, и теперь нужно было поскорее отделаться от незначительной, но надоедливой помехи. Он легко приподнялся вдоль ствола дерева, вытащил из-за пояса длинное смертоносное оружие, вновь опустился на сук и, минуя жену и дитя, проскользнул вдоль сука к тому месту, где животное почти могло его достать. Тяжелый топор обеспечивал ему перевес в борьбе. Со свистом взлетел он и ударился о крепкий череп гиены, когда она подпрыгнула кверху в своем кровожадном ослеплении; удар был нанесен с такой силой, что оглушенное животное упало навзничь, и человек с легкостью обезьяны спрыгнул на землю. Снова огромный каменный топор, дробя кости, врезался в череп извивавшегося животного, и этим закончилось все приключение. Мать с дитятей спрыгнула вниз, и все, весело беседуя, направились к своей пещере. Истекающий день не был богат событиями, а случайности, подобные минувшей, им были привычны.

Как на прогулке, шли они между широко расставленными буковыми стволами: крепкий, волосатый, с сильно развитыми челюстями мужчина, мощная, но стройнее сложенная женщина и крепко сидевшее на ее плече дитя, радостно лепетавшее в то время, когда они таким образом шли или, скорее, бежали почти рысью вдоль речного берега к своей пещере. Легко двигавшиеся и беспечные, они были вместе с тем настороже и обладали почти бессознательной готовностью встретить всякую случайность. Их гибкие уши вздрагивали и повертывались то вперед, то назад, улавливая малейшие звуки. Ноздри их были открыты, чтобы встретить всякий доносившийся запах, как предупреждавший об опасности, так и говоривший о близости растительной или животной пищи; что же касается до зрения, то оно в эту эпоху было развито у человека сильнее, чем когда-либо. Их глаза ясно видели предметы как на далеком расстоянии, так и совсем вблизи и были всегда в движении, быстро поворачиваясь во все стороны, то высматривая высоко над головой, то оборачиваясь назад, чтобы предупредить возможность нападения врага, гнавшегося по следам. Таким образом быстро и всегда наготове шли отец и мать Аба между деревьями, неся с собой свое крепкое дитя.

Не тревожимые более ничем, достигли они пещеры, причем сворачивали на минуту, чтобы захватить с собой орехи и плоды, набранные женщиной среди дня в то время, когда ребенок спал. Плоды помещались в большом древесном листе, края которого были собраны вместе и стянуты крепко лентой из плотной травы, образуя удобный мешочек с двумя или тремя фунтами съедобного, представляющего добытую женщиной долю для ужина. Что касается мужчины, то его запас был гораздо значительнее.

Мужчина и женщина проползли через узкий вход и встали на ноги в полости, образованной скалами и занимавшей до трех саженей в квадрате в полу и до двух саженей высоты. Взглянув вверх, можно было видеть мерцавший свет, падавший через отверстие, служившее и дымовой трубой, выдолбленное с большим трудом от поверхности земли вниз, в пещеру. Под самым отверстием находился очаг, так как люди уже научились употреблению огня и дошли даже до такой утонченности, как отведение едкого дыма. В очаге тлелась зола из дров самой твердой породы, способных поддерживать долгий жар; у пещерного человека не было ни кремня со сталью, ни спичек и, если огонь случайно погасал, то добыть его вновь можно было лишь с большим трудом. Теперь такого затруднения не представлялось. Вздув золу, получили кучку тлеющих углей, а брошенные на них прутья и сухие ветки образовали веселое пламя. Хозяин, стоя среди освещенной таким образом пещеры, смеясь, показывал на обилие принесенного им мяса. Оно было наилучшего качества и в таком количестве, что донести его в пещеру значило подвергнуть серьезному испытанию силу этого могучего человека. По качеству такая пища удовлетворила бы эпикурейца наших дней, а по количеству ее было достаточно по крайней мере на целую неделю всей семье: то была задняя часть лошадиной туши.

Несмотря на случай с гиеной и ребенком, пещерная семья была довольна приходившим к концу днем. Конечно, не подоспей во время женщина к ложбинке, где был оставлен ребенок, произошла бы трагическая гибель этого маленького и многообещающего пещерного ребенка, и родители тосковали бы, как тоскуют о потере детенышей даже дикие звери. Но в умах пещерных людей слабо хранились воспоминания о прошедших, хотя бы и угрожавших гибелью опасностях, и наша чета не создавала себе лишнего беспокойства, рисуя страшные картины возможного несчастья. Мать встретила дома изобилие пищи, а отец чувствовал себя обладателем королевского богатства. Он столкнул кусок скалы в пропасть до пятнадцати сажен глубины на проходивший внизу табун маленьких диких лошадей и, по счастливой случайности, одна лошадь была убита. Теперь в пещере настал праздник; и муж, и жена были в полном довольстве и чувствовали прекрасный аппетит.

Набранные женщиной орехи кучкой были насыпаны в горячую золу, и на них были положены раскаленные угли; потрескивание лопавшейся скорлупы указывало, какие из орехов достаточно испеклись. Крепкая жердь, около сажени длиной, заостренная с одного конца, была приспособлена для жарения куска мяса, отрезанного от задней ноги дикой лошади, и к аппетитному запаху жареного, наполнившему всю пещеру, примешивался нежный запах печеных орехов.

К сожалению, у нас нет точных данных о вкусе бифштекса из дикой лошади, а кулинары нашего времени не помогут нам судить об этом предмете; но позволительно думать, что это блюдо обладало удивительным вкусом. Среди цивилизованных земледельческих народов создалось правило употреблять в пищу только животных, «отрыгающих жвачку и с раздвоенным копытом». Лошадь нашего времени принадлежит, как это всем известно, к отделу однокопытных животных, но во времена пещерного человека она была годна в пищу даже с точки зрения новейшего времени, потому что имела раздвоенное копыто и утратила его позднее описываемой эпохи.