Алан Савадж - Повелительница львов

— А теперь отойдите в тыл, ваша светлость, — взмолился он. — Дело предстоит мужское.

— Хорошо, удалюсь, — согласилась я, — но только вон на тот пригорок, откуда намерена командовать сражением. Наблюдайте за моими сигналами. Один взмах флагом означает: «Произведите залп из бомбард», два взмаха флагом: «Армия начинает продвижение вперёд». Понятно?

— Да, ваша светлость. А три взмаха флагом будут означать: «Начинайте отступление».

— Отступления не будет, милорд герцог, — заверила я. — Где король?

— В своём шатре, ваша светлость.

Мы оба остались довольны его отсутствием, и вместе с принцем Эдуардом, Беллой и сэром Джоном Фортескью я отправилась на свой командный пункт. Зрелище, представшее мне, будоражило кровь. Ланкастерская армия была развёрнута более чем на целую милю, фронтом к югу, вдоль дороги и примыкающих к ней с обеих сторон пастбищ. Простые солдаты держали свои копья наперевес, они были в различных одеждах, без доспехов и только в лёгких шлемах, таких же, что и на мне. За ними деловито натягивали тетивы наши лучники в коротких кожаных куртках с закатанными рукавами. Поодаль восседали на своих могучих конях, натягивая поводья, чтобы удержать их на месте, рыцари в боевых доспехах, вооружённые большими мечами и пиками. Тут же, в центре, стояли сгруппированные бомбарды, около них сновали одетые в кожаные шапки и короткие куртки бомбардиры с зажжёнными лучинами в руках; они уже насыпали порох и вставили круглые каменные ядра в дула своих дьявольских орудий.

Над войском реяли флаги и знамёна различных лордов и рыцарей. Я узнала стяги Букингема, Сомерсета, Перси и Эгремона, Шрусбери и Бомонта, Грея Гроуби — при виде его стяга Белла радостно всплеснула руками — и Грея Рэтина. Но, конечно, самое большое знамя — с изображением леопардов — колыхалось над королевским шатром, хотя жаль, что не над какой-либо частью войск. Как я мечтала о наступлении дня, когда мой сын поведёт свою армию в сражение под этим знаменем.

Издалека к нам приближались йоркисты — пёстрое смещение людей, доспехов и флагов. Они как будто не придерживались определённого боевого порядка, поэтому узнать их знамёна, а стало быть, какие лорды там командуют, оказалось невозможно. Ещё едва брезжил утренний свет, и я подумала о том, как всё это будет выглядеть при свете солнца; но, оглянувшись, я поняла, что в этот день мы навряд ли увидим солнце. На востоке в небе клубились чёрные тучи, которые, казалось, приближались к нам, тяжелея с каждым мгновением.

— Я принесу наши плащи, ваша светлость, — сказала Белла и спустилась по заднему склону пригорка к поджидавшим там слугам.

Я не испытывала ни малейшего страха перед приближающимся летним ливнем и мысленно прикидывала расстояние между двумя армиями, намереваясь как можно раньше с помощью пушечного залпа внести смятение и беспорядок в ряды Уорика. К тому же в этом случае мои бомбардиры получали возможность перезарядить свои орудия и повторить залп, если йоркисты продолжат продвижение.

Наконец расстояние показалось мне подходящим.

— Махните флагом, сэр Джон, — сказала я Фортескью.

Он повиновался, но этот сигнал не был сразу замечен моими военачальниками, сосредоточенно наблюдавшими за приближающимся противником. Я решила, что надо подождать несколько минут, чтобы Букингем случайно не принял повторный взмах флагом за два взмаха и не отдал ещё не назревшее распоряжение о наступлении.

Второй взмах был замечен, и бомбардиры получили Приказ открыть огонь. Но в тот момент, когда они собирались это сделать, небеса вдруг разверзлись. Тучи повисли уже у нас над самой головой, и начался ужаснейший потоп, равного которому мне ещё не доводилось видеть. Несколько минут я не могла разглядеть собственной армии и за это короткое время успела промокнуть до костей. Оглушённая стуком тяжёлых капель о мой шлем, я сняла этот раздражающий стальной предмет, и в тот же миг мои волосы прилипли к голове и шее, а платье облепило тело.

Сказать, что я была раздражена этим неожиданным вмешательством в мои дела, значит, ничего не сказать. Я пришла в ярость, ибо поняла, что какой-то мерзейший покойный йоркист, опередив моих заступников, успел что-то нашептать на ухо Всемогущему. Дождь не только вымочил нас с ног до головы, но и потушил лучины бомбардиров. Ливень продлился не более десяти минут; когда же он закончился, я увидела, как мои бомбардиры в полном смятении смотрят на свои лишь чуть-чуть дымящиеся погасшие лучины.

Дождь, разумеется, намочил и тетивы луков, лишив их смертоносной силы; судьбу сражения, очевидно, должны были решить мечи. Но я всё ещё не отчаивалась. Хотя Небеса и ополчились против меня, я не распрощалась с намерением победить и хладнокровно ожидала приближения йоркистской армии. Насколько я могла видеть сквозь дымку, поднимавшуюся над нашими рядами, не проявляли излишнего беспокойства и мои люди.

Как раз в это время Белла возвратилась с нашими плащами, теперь уже совершенно ненужными, ибо снова сияло солнце, заливая всё кругом своим восхитительным светом. Если бы мы имели возможность отложить столкновение хотя бы на час, с тем чтобы подсушить тетивы наших луков и снова зажечь лучины, вряд ли могло быть какое-нибудь сомнение в исходе битвы. Но Уорик, пусть и не блещущий военным гением, отнюдь не был и полным глупцом, а потому, понимая, что настал самый для него благоприятный момент, стремительно повёл свою армию вперёд.

Столкновение двух закованных в броню армий сопровождалось громким звоном и лязгом, лишь иногда заглушаемым криками сражающихся. Со смешанным чувством ужаса и восхищения, волнения и зависти следила я за ходом сражения: вонзались в живую плоть мечи, звенели щиты, люди с криком падали и их тут же затаптывали, знамёна клонились долу и вдруг гордо выпрямлялись. Маленький принц пребывал в таком же возбуждении, как и я, как и Белла, сосредоточенно следившая за флагом мужа. У меня же не было никаких причин беспокоиться за королевское знамя, оно по-прежнему развевалось над шатром, где Генрих, без сомнения, продолжал молиться. Силы были равными, и мои солдаты ни в чём не уступали врагам, отвечая ударом на удар. Я имела все основания верить, что победа будет за нами, если бы через час рукопашного боя Грей Рэтин, да будет его имя навеки проклято, не поступил так, как Троллоуп, только его предательство было направлено не за, а против нас.

Спешу повторить, это был Грей Рэтин, а не доблестный муж моей дорогой Беллы. И я никак не возьму в толк, почему этот мерзавец предал нас. Троллоуп соблазнился, так по крайней мере он сказал, обещанием полного прощения всем, кто оставит дело йоркистов. Тех, кто предавал дело короля, да ещё на поле битвы, не могло ждать ничего хорошего, только всеобщее осуждение.