Алан Савадж - Повелительница львов

Но что случилось — случилось. Грей Рэтин командовал почти четвёртой частью королевской армии. И что ещё хуже, видя, что его люди отбрасывают прочь алые розы и во всю глотку вопят: «За Уорика!», оставшиеся на нашей стороне солдаты напряжённо ожидали, не обнаружатся ли ещё перебежчики. Через какое-то мгновение битва была закончена. Ланкастерцы разбежались в разных направлениях.

Моя небольшая компания на пригорке буквально онемела от ужаса. Все лица повернулись ко мне, но я была ещё в большем ужасе, чем другие. Я просто не верила своим глазам. Лично возглавляя армию, да ещё вооружённую бомбардами, я не допускала и мысли о поражении. Даже когда мои бомбарды были выведены дождём из строя, я всё ещё не сомневалась в победе. Но быть преданной каким-то отъявленным подлецом... Именно в этот ужасный момент мой характер, видимо, и приобрёл ту твёрдость стали, которая отличала его впоследствии. Однако я всё ещё оставалась главнокомандующим, хотя и без армий, которой можно командовать.

— Приведите мою лошадь, — приказала я. — Нужно сплотить наших людей.

— Вы только зря погибнете, ваша светлость, — запротестовал Фортескью. — Сражение проиграно. У вас только одна надежда — спастись бегством.

Я злобно сверкнула на него глазами, затем посмотрела вниз, на равнину. И поняла, что он прав: наша армия подверглась полному разгрому. Кроме того, на мне лежала ответственность за принца, который, как и все остальные, был повергнут в смятение таким печальным исходом битвы.

— Король! — воскликнула я.

— Я позабочусь о короле, ваша светлость, — пообещал Фортескью. Он проводил меня к подножию холма и помог мне с принцем усесться на лошадь.

— Ваша светлость, — попросила Белла. — Умоляю вас, позвольте мне найти мужа.

Я не могла отказать ей, но когда нагнулась с седла, чтобы пожать ей руку и поцеловать в губы, моё сердце наполнилось тягостным предчувствием. До того как разразилась эта катастрофа, мы провели вместе много счастливых часов.

— Береги себя, моя дорогая девочка, — сказала я.

— До свидания, ваша светлость, — ответила она, подняв на меня полные слёз глаза.

Наша группа была небольшой: шестеро солдат, две служанки, принц и я сама, да ещё полдюжины Вьючных лошадей, нагруженных армейской казной. Я опасалась, и не без основания, что Генрих может отдать, это важнейшее средство поддержания армии первому же, кто его об этом попросит, поэтому предпочла держать казну при себе. Дальнейшие события, во всяком случае, до некоторой степени подтвердили Мои опасения.

Я знала, что нам не следует ехать в Нортгемптон, и единственным безопасным для нас убежищем являются Чешир и Уэльс. Поэтому мы переправились через Нен и устремились на северо-запад. На следующем холме, однако, опустив поводья, я оглянулась, пытаясь отыскать взглядом Фортескью и короля, но так их и не увидела. Зато мне открылось самое печальное зрелище, какое только можно себе представить. Спасая свою жизнь, мои доблестные львы также пытались переправиться через Нен. Но гнавшиеся за ними по пятам йоркисты разили их налево и направо, те же, кому удавалось спастись от меча, тонули в быстрой реке.

— Мы должны спешить, ваша светлость, — поторопил меня начальник моего эскорта Толбойз.

Я кивнула, слишком опечаленная, чтобы хоть что-нибудь сказать, и мы поехали дальше. Встречные изумлённо глазели на нас, громко спрашивали об известиях с поля битвы, и никто из них не узнавал свою королеву в той забрызганной грязью женщине, что проезжала мимо них: я сняла шлем и панцирь и закуталась в свой плащ. Не решаясь въехать в город, мы купили еды и расположились на ночлег в пустынной роще, надеясь, что Фортескью сможет отыскать наш след. Хотя одежда на спине и подсохла, но неприятно тёрлась о тело заскорузлыми складками, и не было никакой возможности снять её или почистить.

Мы с Эдуардом тесно прижимались друг к другу.

— Мы побьём йоркистов в следующий раз, мама? — спросил он.

— Конечно, — уверила я.

— Когда я стану королём, отрублю им всем головы, — заявил он.

— Конечно, мой дорогой. — В тот миг я была совершенно с ним согласна, но даже я не понимала, как глубоко наше положение ранило этого шестилетнего очевидца происходящих вокруг него событий.

Задремала я только под самое утро, но меня тут же разбудил стук копыт. Охранявшие меня солдаты тотчас вскочили на ноги, опасаясь самого худшего. Но в наш небольшой лагерь въехал один из пажей Фортескью, четырнадцатилетний юноша по имени Джон Комб, и, соскочив с лошади, бросился к моим ногам.

— Ваша светлость, — прорыдал он, — о, ваша светлость!..

Схватив за руки, я подняла его.

— Что с королём?

— Взят в плен, ваша светлость.

Я глотнула воздух.

— А сэр Джон Фортескью?

— Взят в плен, ваша светлость.

— Герцог Букингемский?

— Убит на поле сражения, ваша светлость.

Я не могла поверить своим ушам.

— Граф Шрусбери?

— Пал на поле сражения, ваша светлость.

— Лорд Перси?

— Убит, ваша светлость, так же, как лорд Эгремон и виконт Бомонт.

Всё поплыло у меня перед глазами.

— Спасся ли хоть кто-нибудь из моих лордов?

— Джон Грей Гроуби, ваша светлость.

— Слава тебе, Господи.

— И герцог Сомерсет.

— Сомерсет? — Во мгле сверкнула искорка надежды; из-за Беллы я порадовалась, что Грей спасся, но он не был видным военачальником, строго говоря, не был даже аристократом, всего-навсего младший сын рыцаря, ещё даже не прошедший обряда посвящения. Пусть Генри Сомерсет и молод, он будет следующим главнокомандующим моей армией.

— Где он?

— Не знаю, ваша светлость. Кто-то видел, как герцог и лорд Клиффорд в сопровождении небольшого эскорта направляются на запад.

— На запад? — повторила я с некоторым удовлетворением. Мы встретимся в Уэльсе и соберём новую армию, но нужно добраться до места. Что до короля... Я чувствовала очень мало сочувствия к человеку, который на коленях молится в шатре, в то время как его подданные, и мужчины и женщины, готовятся умереть за него и зачастую в самом деле умирают. Я предположила, что, по обычаю англичан, Генрих будет казнён, и только надеялась, что казнь его окажется не слишком мучительной или унизительной.

Но если мой муж мёртв, это означает, что мой сын — король!

Разумеется, было невозможно скрыть ужасные известия, принесённые молодым Комбом, от моих сопровождающих, они все собрались в кружок, чтобы послушать его, и теперь застыли с мрачным видом. В своём простодушии я полагала, что хмурые взгляды, которыми они обменивались, выражают отчаяние. Я была ещё совсем дитя в своём понимании низости человеческой натуры и даже попыталась подбодрить их.

— Поехали, — сказала я. — И побыстрее, чтобы эти ужасные йоркисты не смогли нас догнать. Как только мы окажемся в Уэльсе, всё переменится к лучшему.