Алан Савадж - Повелительница львов

Однако толпа думает то, что думает её вождь. Если с помощью франков кузена Луи мне удастся вернуть себе королевства, я покараю всех вождей, которые посмеют мне противостоять; я не забыла ни безвременной смерти Суффолка, ни её виновников и всё ещё горела желанием отомстить. В то же время я сурово накажу и тех, кто попытается протестовать против отдачи Кале... если, конечно, предположить, что этот город будет возвращён. Неужели же, став королевой, я не найду достаточно золота, чтобы оплатить заем, пусть даже мне и придётся свернуть для этого шеи некоторым Йоркистам? Да и как может один город, имеющий скорее сентиментальное, чем стратегическое значение, стоять на пути к реставрации Генриха и, что ещё важнее, моей собственной?

— Я готова согласиться на определённых условиях, — сказала я.

Кузен Луи выслушал эти слова со скептическим видом, так как не представлял себе, какие условия я могу выдвигать в своём положении.

— Конечно, вы понимаете, что я не могу уступить Кале, пока не вернусь к власти, — сказала я. — Но до тех пор считаю необходимым хранить подробности нашей сделки в полной тайне. Причина для этого очевидна: чтобы одержать успех в Англии, я нуждаюсь в поддержке, народа — по крайней мере до тех пор, пока не возвращусь к власти. Этой поддержки я не получу, если народ будет знать, что цена моей победы — Кале.

— Понимаю, — сказал он, — но соглашение должно быть официально составлено и подписано.

— Согласна. Второе моё условие таково: меня долг жён сопровождать в Англию небольшой французский отряд, который будет моим личным эскортом и станет ядром создаваемой мною армии. — Я не хотела оставаться в полной зависимости от Ангуса и его диких шотландцев.

— Хм, — сказал кузен Луи, — хм, я подумаю, что можно сделать.

Закончив этот разговор, мы условились о третьей встрече, которая должна была проходить более открыто, в Руане, куда мне предстояло поехать. Принц и я отправились туда ранним летом, сопровождаемые Генри Сомерсетом, которого я, однако, ещё не допускала до своей постели, ибо не могла простить ему обошедшееся мне так дорого молодое бахвальство. Кузен Луи ждал нас с целой армией адвокатов; я подписала несколько документов, после чего мне торжественно вручили огромную сумму денег. При виде такого богатства у меня закружилась голова.

— Что до французского отряда, который вы просите, — сказал мой кузен, — боюсь, что не могу предоставить в ваше распоряжение королевские войска. Дело не только в том, что это повлекло бы за собой немедленный разрыв между Англией и Францией, чего я стараюсь избежать, но и в том, что мне нужны здесь все мои люди. Всякая помощь, оказываемая вам Францией, должна быть неофициальной. Думаю, вас обрадует, что есть некий благородный человек, который хочет и может предоставить в ваше распоряжение отряд в две с половиной тысячи человек.

Я была удивлена и растрогана, однако не представляла себе, кто бы ради меня мог взяться за столь дорогостоящее дело. Даже брат Жан отказался мне помогать, когда я намекнула, что неплохо бы ему поддержать меня своей сильной правой рукой. Будь он просто моим братом, он, возможно, и был бы заинтересован, но как герцог Калабрийский он не мог участвовать в длительной кампании в поддержку своей сестры, которая никак не может повлиять на его шансы взойти на неаполитанский трон. Другое дело — кузен Луи, имеющий большое влияние в северной Италии, и особенно на Сфорцу [37] Герцог Миланский (1401—1466). . Но если это не брат Жан?..

— Ваш рьяный защитник дожидается в приёмной, — сказал кузен Луи с одной из своих хитрых улыбок и сам открыл мне дверь, за которой меня ждал Пьер де Брезэ.

Меня охватило смешанное чувство неподдельного изумления и восторга. Пьер, разумеется, сразу же опустился на колено и схватил мою руку, чтобы поцеловать её. Я повернулась к кузену Луи, ожидая объяснений. Но тот уже ушёл, закрыв за собой дверь.

— Встаньте, пожалуйста, — сказала я. — Признаюсь, я в крайнем замешательстве.

Он встал.

— Неужели вас удивляет моя готовность служить вам, ваша светлость? Ведь я неоднократно изъявлял её в прошлом. Мне только надо было получить позволение короля. И его позволение получено.

Позднее я узнала, что незадолго до нашей встречи Брезэ дали понять, что его возвращение в Париж в какой-либо официальной должности, тем более в должности главного министра, нежелательно. Так обычно поступают венценосные сыновья с теми, кто служил их отцам, когда приходят к власти. Кузен Луи хорошо знал, что, пока он был в ссоре с дядей Шарли, королевством — тем самым королевством, откуда он был изгнан, — фактически управлял Брезэ.

Но он также понимал, что с таким человеком, как Брезэ, который использовал годы процветания, чтобы обогатиться и создать себе мощную опору, особенно в Нормандии (он был сенешалем этой провинции), нельзя обойтись, как с изношенным ботинком, выбросив на свалку. У кузена Луи хватало врагов и без того, чтобы заводить себе ещё одного. В то же время кузен знал, с каким неослабевающим обожанием относится ко мне Брезэ, — ему от природы было свойственно стремление проникать в тайны всех своих подданных, — здесь он и нашёл ключ к решению проблемы. Будет совсем неплохо, если Брезэ на некоторое время отойдёт от французских государственных дел и ради женщины, которую любит больше всех других, исключительно как частное лицо, займётся английскими государственными делами. Если он не возвратится из этого рискованного крестового похода, ну что ж, Франция оплачет одного из своих героев. В случае же его благополучного возвращения можно повернуть всё так, что Брезэ окажется в положении подданного, подчиняющегося велениям короля, а не в положении подданного, наставляющего монарха.

Не сомневаюсь, что Брезэ прекрасно знал об этих тайных умыслах; я, во всяком случае, сразу же о них догадалась. Но он был также хорошо осведомлён о том, что то средство, которое он использовал, чтобы подчинить себе Карла, а именно поставляя для королевской постели прекрасных женщин, навряд ли могло иметь успех у такого сухаря, как Людовик. Что до меня, то мне было плевать на ход мыслей Луи. Спустя семнадцать лет мы с Пьером собирались пуститься в рискованное предприятие, и мы оба сознавали, куда это должно привести нас — к взаимному восторгу.

Однако до поры до времени следовало соблюдать декорум. Вновь поцеловав мою руку, Пьер пригласил меня со свитой в Кан, чтобы инспектировать его небольшое войско и сделать необходимые приготовления для нашего возвращения в Англию. Я соблаговолила принять это приглашение, и на следующий день — после бессонной, в ожидании грядущих событий, ночи — я попрощалась с кузеном Луи. Он очень милостиво улыбнулся.