Алан Савадж - Османец

Энтони сел на ковёр. Его колени ломило, а голова шла кругом. Внезапно он понял, что Кызлар-ага оставил их наедине.

— Меня зовут Мара Бранкович, — сказала женщина. — Или звали когда-то. Мой племянник — принц Георг Сербский.

Энтони выдохнул. Все в Константинополе знали о Маре Бранкович, сербской принцессе, отосланной в гарем эмира Мурада совсем девочкой. Все в Константинополе поносили Георга Бранковича, поминая недобрым словом его предательство Хуньяди у Косово три года назад, способствовавшее разгрому армии христиан.

— Мой муж умер две недели назад, — продолжала Мара, — всё это время я была очень занята, Мехмед тоже.

— Эмир твой сын, госпожа? — спросил Энтони, не в силах справиться с любопытством.

— Нет, — сказала Мара Бранкович, улыбаясь, — я не смогла родить Мураду сына. И всё же я была его любимой женой. Ни одна другая женщина не доставляла ему такого удовольствия. — Она говорила со спокойной надменностью. — Мать Мехмеда была албанской рабыней, — в её голосе звучало презрение, — но она умерла. — Внезапно она замолчала, и Энтони понял, что эта красивая женщина, возможно, также хладнокровно относится к соперницам, как мужчина. — Я эмир-валиде, что означает, Хоук-младший, мать эмира.

— Ты сказала, госпожа, что эмир — человек слова, — отважился повторить её слова Энтони.

Его смелость ошеломила женщину. Несколько секунд она разглядывала его и только потом улыбнулась.

— Ты далеко пойдёшь, Хоук-младший, — сказала она, — мой сын... заинтересован в тебе. Он очень молод, но всё же он мужчина. К тому же он османец. Не забывай об этом.

— «Осман» означает «ломающий ноги», — пробормотал. Энтони, вспомнив слова отца.

— Не только ноги, Хоук-младший, — продолжила Мара. — Знаешь ли ты, как моего сына зовут янычары? Они зовут его «канкар». Знаешь, что значит это слово?

— Нет, госпожа.

— «Кровопийца». Постарайся запомнить это крепко-накрепко.

— Эмир очень талантливый человек, госпожа, — грубо польстил Энтони. — Он говорит по-латыни так же хорошо, как по-итальянски.

— Конечно. Его мать умерла... молодой, — сказала Мара, — другого сына у Великого Мурада не было, поэтому заботы об образовании Мехмеда я взяла на себя. Мой приёмный сын говорит не только по-латыни, но и по-гречески, арабски, на языках персов и славян, но и пишет и читает на этих языках. Я научила его этому.

Мара замолчала, чтобы Энтони мог по достоинству оценить её способности, которые, по её мнению, делали её самой совершенной женщиной в мире.

— Эмир Мурад научил своего сына искусству войны. Он изучал биографии Кира, Александра Македонского, Юлия Цезаря, Октавиана Августа, Константина V и Феодосия Великого. Он... завоюет весь мир. Ты можешь разделить с ним славу, Хоук-младший, если тебе хватит разума и мужества.

Энтони подумал, что ему снится весь разговор. Но решил продолжить свою игру.

— Если твой сын, госпожа, собирается завоевать весь мир, значит, он станет владыкой и христианского мира, — предположил Энтони. — Разве ты не христианка?

— Да, я христианка, — презрительно бросила Мара, — так же, как и ты, Хоук-младший. Что мы видим, глядя на христианский мир?

Она поднялась с дивана и принялась ходить по коврам, окутанная красным шёлком.

— Англия и Франция погрязли в распрях. Между Папой Римским и императором нет мира. Проклятые византийцы молят мир о помощи... Я сказала тебе не всю правду. Мой сын действительно говорил со мной о тебе, но сначала я поговорила с ним. Я была на галерее в то время, когда вы с отцом находились в зале для приёмов.

«Мелькание ткани за решёткой», — вспомнил Энтони. Эта женщина видела его голым.

— Тогда я поняла, что Бог, чья цель скорее объединение, чем раздоры, послал тебя нам. Мой сын с детских лет мечтает о завоевании Константинополя. Но как его завоевать? Его стены неприступны. Ты поможешь...

— Госпожа, о чём ты? — натянуто спросил Энтони.

Мара Бранкович встала прямо перед ним. Сквозь прозрачные шаровары Энтони заметил, что её лобок выбрит. Он никогда не видел женщину обнажённой, но то, что предстало его взору, казалось невозможным.

— В противном случае ты умрёшь, — сказала Мара и внезапно упала перед ним на колени. — Выбери жизнь и ты достигнешь высочайших из высот. — Она быстро поднялась, не напрягая мышц. — Ты помнишь, как меня зовут?

— Эмир-валиде, — ответил Энтони.

— Это имя ничто, оно просто значит «королева-мать», женщины гарема зовут меня «королевой коронованных». Даже Мехмед не возьмёт себе женщину, если я не дам на это согласие. — Она лукаво взглянула на Энтони. — И красивого юношу тоже.

Энтони только и мог, что пробормотать:

— Госпожа...

— У вас в Англии на такие отношения между мужчинами смотрят неодобрительно, но здесь, на Востоке, это обычное, дело. Женщин используют для удобства, чтобы рожать детей, пока они способны на это. — Губы Мары искривились. — Только красивый юноша может подарить настоящую дружбу и доставить истинное удовлетворение.

— Госпожа...

— Ты должен отказать моему сыну. Он растянет тебя на животе, и ты откроешься по щелчку его пальцев. Чтобы не отдаться ему, ты должен искусно отговориться и даже пойти на обман.

— Ты хочешь, госпожа, чтобы я поступил так с твоим сыном? — недоумевал Энтони.

Мара снова упала на колени перед ним и страстно заговорила:

— Я хочу, чтобы мой сын правил миром. В Константинополе меня называют шлюхой. Я хочу вывалять их в их собственной крови. Но когда мир будет принадлежать ему, я хочу, чтобы он стал вторым Цезарем или вторым Александром. Я должна быть достойной такого сына, Хоук-младший. Завоевателю нужен вдохновитель и надёжный помощник. Завоеватель не назначается законом, религией или обычаями. Муфтии связаны «аныем», древним тюркским законом, переходящим из поколения в поколение. Никто не может нарушить закон, даже сам эмир. Имамы проповедуют законы Корана, ещё более священные, чем «аный». Везиры руководствуются собственными интересами. Янычары обуреваемы жаждой грабежа. Ты можешь стать наставником и другом моего сына. Чтобы быть ему другом, ты не должен допустить физической близости с ним. Я научу тебя, как противостоять его домогательствам, потому что заинтересована, чтобы он обладал только женщинами. Если он ступит на другой путь, то может подвергнуться извращённому влиянию и даже погибнуть. Постарайся быть ему другом, а не любовником, и ты поведёшь моего сына к могуществу, а себя самого к преуспеванию. Твои речи кружат мне голову, госпожа.

— Сейчас она закружится ещё больше, Хоук-младший. Ты должен убедить твоего отца пойти на службу к эмиру. И тогда все звёзды на небосклоне будут ему доступны. Но ты должен остаться предан мне и моему сыну. — Она улыбнулась и взяла его руки в свои. Её кофта неожиданно распахнулась, и руки Энтони коснулись обнажённой груди Мары. Грудь была упругой, как у девушки, но соски, казалось, заполнили его ладони. — Я говорила, что прошлой ночью видела тебя голого и грязного... Я сразу поняла, чего хочу и что могу сделать с таким мужчиной, как ты. Я решительная женщина, я вдова и эмир-валиде. Вот уже две недели у меня никого не было, и я храню свою страсть. Я овладею твоим телом, Хоук-младший, и вдвоём мы покорим мир.