Алан Савадж - Османец

Но забрезжившая перспектива была непреодолимо манящей. Вместе с королём он вошёл в апартаменты для гостей и был представлен мадам Ферран и девочке.

— Папа говорил мне о вас, сударь, — сказала Эме.

«В каком смысле?» — хотел спросить Вильям, но произнёс:

— Знакомство с вами — большая честь для меня, мадемуазель.

— Для меня тоже. — Эме Ферран сделала реверанс.

Её и сестёр увела мать, а Вильям предстал перед Ферраном.

— Эме очень молода, — сказал Ферран.

— Согласен, — отозвался король, который стоял между ними. — Но их можно помолвить. Эме уже зрелая девушка.

— Да, сир, но она ещё очень молода. Я беспокоюсь за её здоровье во время родов.

— Вполне понятно. Помолвка продлится два года. Свадьба состоится, когда Эме исполнится четырнадцать лет. Вы удовлетворены таким решением, сударь?

Ферран поклонился.

— А ты, юный Хоквуд?

«Я сошёл с ума, — думал Вильям. — Мне следует быть более подозрительным и расчётливым. Этот человек привязывает меня к себе ещё на два года». Но видение этой девочки и перспектива богатства будоражили его воображение.

Вильям поклонился.

В конце концов оказалось, что всё дело действительно в терпении: нужно было ждать, когда Эме подрастёт и когда поступят новости из Константинополя.

Вильяму разрешили раз в месяц посещать дом Феррана в Париже; во время визитов он потягивал вино, беседуя с мадам Ферран и Эме, играл с её младшими сёстрами.

Эме получила хорошее образование. Она свободно говорила по-латыни, многое знала о политике и экономике Западной Европы. Её ум был живым, он как губка впитывал всё новые и новые знания. Эме попросила Вильяма рассказать ей о Константинополе и жизни на Востоке, но только в самых общих чертах.

Незаметно зима перешла в весну, весна расцвела в лето. Теперь Вильям в течение восемнадцати месяцев был вдали от своей семьи. Он смирился с мыслью, что все родные мертвы и у него никого не осталось, кроме этой девочки и короля. И если король его надзиратель, то кем была для него эта девочка и какие чувства она испытывала, Вильям не представлял. Единственное, что он знал точно, так это то, что Эме смотрела на него с нескрываемым интересом, не подобающим для молодой девушки. И взгляд этого земного создания обещал все высшие удовольствия. Если только представить, что эта красота будет сочетаться с удовлетворением, которое он получал от Сереты, можно сразу стать полусумасшедшим от желания. Но, может, он обманывается? Может, Эме на всех мужчин смотрит тем же взглядом? Она всегда, казалось, была рада принимать его, но никогда не проявляла к нему больших чувств, чем должное уважение мужчине, который должен стать её мужем.

«Что ещё Эме может чувствовать, если ей всего двенадцать лет?» — иногда спрашивал себя Вильям.

Одиночество его росло.

Но однажды прибыл посланник. Его заставили долго ждать в Константинополе решения Баязида, потом долго откладывалась поездка, но теперь он был здесь. Новости, которые он привёз, были именно такими, о которых мечтал Вильям.

Султан с удовольствием вступал в переговоры о союзничестве с королём Франции при одном условии: король возвратит его брата, Джема. Более того, султан поздравлял своего посла, Хоука-младшего, с достойным выполнением миссии. Теперь султан ждал конкретных предложений короля.

Эти переговоры, подумал Вильям, могут занять несколько лет. За это время он успеет жениться на Эме и насладиться жизнью французского двора. Что Касается того, чтобы провести всю свою жизнь во Франции... об этом ему не хотелось думать, и к тому же остаток жизни казался ему очень длинным.

Наконец наступает время, когда ноша тревог упадёт с его плеч. Посланник передал Вильяму письмо от Энтони Хоквуда, который уверял сына, что у них всё хорошо и все весьма успокоены новостями из Франции. Энтони вновь вернулся на пост командующего артиллерией, Джон занимался своим делом.

Вильям решил, что он счастливейший человек в мире.

Король был рад вестям. Возможно, даже слишком. Месяц спустя после приезда посланника, 30 августа 1483 года, король умер в собственной постели в Плесси.

Вильям был в Париже в гостях у Ферранов, когда умер король. Весь день он провёл с семьёй. Дома не было только Жака, который занимался своими делами. К вечеру Вильям вернулся в свои апартаменты, и сразу вслед за ним явился гонец, который передал просьбу Феррана снова прийти к ним.

Вильям сразу вернулся. Семейство Ферранов взволнованно внимало новостям, принесённым Жаком.

— Должны быть большие перемены, — мрачно сказал он. — Анна вряд ли захочет сохранить людей отца, она просто ненавидит меня. Я молю Бога, что мне разрешат оставить политику и заняться своим делом.

— Что будет со мной? — спросил Вильям.

— Я думаю, что ты будешь в безопасности. Ты полномочный посол иностранного государства. Переговоры о союзничестве наших стран вот-вот начнутся.

— Должен ли я напоминать о себе?

— Я бы подождал, — сказал Ферран. — По французскому закону, король Карл уже может править страной, хотя ему только тринадцать. Не знаю, пожелает ли Анна заявить о правах на престол или это позволят сделать Карлу... В любом случае, мой юный друг, ты должен набраться терпения и подождать, пока двор будет готов опять заниматься делами.

— А Эме?

— Вы помолвлены. Она будет тебя ждать. — Ферран улыбался, когда говорил это. Видно было, что улыбка далась ему непросто, сердце Вильяма внезапно упало. Казалось невозможным, что он влюбился в девочку, почти вдвое младше его, с которой он не провёл ни минуты наедине. Однако за последние шесть месяцев Вильям очень привязался к ней, чувствовал, что они уже женаты, но все удовольствия брака их ждут впереди. Эме раскрыла ему всю живость своего ума, острого и богатого воображением; её необычная красота, казалось, расцветала с каждым днём. И эти вопрошающие глаза обещали так много...

Или он мечтал о состоянии, приложенном к её имени?

Внезапно Вильям понял, что это была часть сделки. И что того, кто задумал эту сделку, человека, который должен был возвести Жака Феррана в дворянство, больше нет в живых. Чем теперь измеряется ценность посла варваров?

Как ни был несчастен Вильям в своём новом положении, он нашёл самым разумным следовать совету купца. В течение нескольких месяцев французский двор практически не занимался делами, так как это был официальный период траура по умершему королю.

К Рождеству траур был снят; Вильяму казалось, что двор был по-настоящему рад избавлению от Всемирного Паука и только для порядка соблюдал ритуал оплакивания. Рождество мало значило для Вильяма, он никогда не отмечал этот праздник и остался в своих апартаментах. Но всё это время нервничал и сразу по окончании праздника попросил аудиенции у нового короля. И только через несколько недель аудиенция была назначена.