Леонид Рахманов - Повести разных лет

В е р е с о в. Все.

А г л а я. Что ж молчали?

В е р е с о в (с трудом потянулся к ней) . Вы хорошая, чудесная женщина…

А г л а я (не сдержав радости) . Егорушка!..

В е р е с о в (через силу приподнявшись) . Помогите мне встать….

А г л а я (трезвея) . Егор Афанасьевич! Куда вы?

В е р е с о в. Недалеко. Старый канал… вы знаете это место? Слушай, помоги мне встать…

А г л а я (в отчаянии) . Господи, что мне делать?!

В е р е с о в (шепчет) . Милая, хорошая женщина… (Ползет к краю ямы.) Милая, хорошая… Кружится голова… Ничего, доползу… это близко… Давай твою руку.

Аглая помогает ему выбраться из ямы.

Вот так. Вы сумеете завести мотор? За шнурок дернуть — и все… Потом оттолкнуть лодку. Да-да, обязательно оттолкните. И сразу дальше от пруда… Прячьтесь! Ближе к земле! Как можно ближе!

А г л а я (со страхом) . А вы?

В е р е с о в (с раздражением) . Я же вам говорю — меня оттолкните. Я буду в лодке. Оттолкните — и все. Идемте!

Встают, держась под руку. Аглая с испуганным, счастливым лицом что-то шепчет, крепко прижав к себе Вересова.

(Настойчиво.) Идем… идем скорей… пока не кончился завод…

А г л а я (не поняла) . Завод?

В е р е с о в (нетерпеливо) . Завод… (Приложил ее руку к своей груди.) Пружина. (Решительно.) Идем!

Ушли. Отмель пуста. Посвистывают пули. Мелкий осенний дождь крапит зеркало пруда, озаренное неживым светом. Впереди, позади, на многие километры, на долгие месяцы — лежит пустыня войны. Словно бы нет людей. Все пропало. Все кончено. Никакой надежды. Мертвая тишина. И вдруг застрекотала моторка. Живой, энергичный, заполнивший все вокруг звук…

Зимний день. Тот же пруд, но замерзший. Дощатый обелиск на берегу. На чугунной скамье сидит В е р е с о в. Он в валенках, в новом дубленом полушубке; пристально смотрит на белый пруд, будто что видит сквозь снег и лед. Позади него тоже в валенках, в полушубке, стоит М и к и ш е в.

М и к и ш е в (прерывая молчание) . Видишь, как тут у нас. Все замерзло, завалило снегом. Поставили памятник, а покрасить до холодов не успели. (Пауза.) Идем на завод, Вересов. Идем, что ты тут один будешь.

В е р е с о в (не пошевелился) . Когда убит Пчелка?

М и к и ш е в. На второй день наступления. Уже без тебя. Представляешь, что для меня это значило? (Возбужденно.) Заменить Пчелку — это же!.. (После паузы, поборов волнение.) Ну, немцев тогда, как видишь, мы потеснили. Не слишком, правда, но — мартен восстанавливаем. В декабре литейный пустили, там Лианозов уже орудует.

В е р е с о в (невольно) . Жив?

М и к и ш е в (рассудительно) . Многие рабочие живы. Их жены. Дети. Вот если бы не было нашей вылазки… Словом, Вересов, ждут тебя на заводе. (Посмотрел на часы.) Ждут. Пошли.

Вересов молча смотрит перед собой.

(Сел на скамью.) Слушай, зачем себя растравлять? (Беспокойно оглянулся на обелиск.) Ну, что я тебе добавлю к такому наглядному итогу? (Резко.) Опровержений не жди, их не будет!

В е р е с о в (слишком спокойно) . Я знаю. Но я хочу знать подробности. И второе: как именно получилось, что погибла Аглая Федоровна, а я жив. Есть у тебя догадки по этому поводу?

М и к и ш е в (неохотно) . Что ж, вопросы по существу. Обязательно сейчас отвечать?

В е р е с о в (не выдержал) . А как ты думаешь? Попробуй поставить себя на мое место!

М и к и ш е в. Себя на твое… Пробовал. (Расстегнул воротник — ему жарко, несмотря на холод.) Хорошо, вот тебе точная информация. Ровно в двадцать сорок вы спустились под воду. А мы стали ждать. Уточняю, твоя дочь рядом со мной. Немцы этак лениво постреливают, значит, пока не подозревают о твоих действиях. Зато и мы ничего не знаем: телефонная связь-то нарушилась. Твоя дочь волнуется, но выдерживает характер. И вдруг шепотом: «Товарищ комбат, можно я открою форточку?» Что такое? «Я ведь, говорит, знаю, о чем вы сейчас думаете». Опять, говорю, обо мне речь? Польщен! Весьма польщен! Ну, а форточка при чем тут? Не смотрю на нее, но чувствую — улыбается. «Я же, говорит, не громила, не взломщик, есть более тонкие методы. Например, хочет вор попасть в чужую квартиру — ищет, какая форточка не заперта. Мала, не пролезть, рукой через нее шпингалет откроет. И вот очутился в незнакомом доме… Жутко, правда? Чужая душа — потемки! Ну и что? Для того потайной фонарик имеется. Можно в один, в другой угол направить луч. У вас я уже знаю, какая форточка не заперта… Хотите, открою? Не бойтесь, ничего не украду!» Я, говорю, не боюсь… Смотри, думаю, какая мудрая, всеведущая девица! Ей-богу, угадает, что я сейчас насчет тебя кумекаю. Что все-таки надо было мне вместо тебя идти на разминирование. Нельзя было это тебе поручать… Она молчит. Ну, что же вы, говорю, открывайте форточку! И тут она зашуршала об стенку. Повалилась. Я подхватил. Глаза, вижу, мимо меня глядят. Раны не видно. В ухе немного крови. Даже не свистнула пулька — прямо в ухо — и все. Поверишь, я чуть не заорал: «Сволочи!» (Пауза.) Извини, Вересов… (Тяжело дышит.) До сих пор слышу, как она со мной говорит, расспрашивает. У нее знаешь какой был талант? Самый на земле главный: интерес к человеку. (Пауза.) Унесли ее по ходам сообщения. А я достал из планшета письмо, которое она просила тебе передать. И прочел при этом проклятом немецком свете. Нет, не стыдно, что прочитал. Там есть нелестные слова обо мне, но это не важно… (Помолчал.) Между прочим, письмо при тебе? Хотел бы я еще разок взглянуть… Ладно, тоже не важно. (Пауза.) Как она тебя, Вересов, любила! Я и не знал, что дети бывают такие ласковые… А как она о той женщине написала! Прочел, думаю: нет, не могут две хорошие женщины обмануться. Особенно дочь. Значит, в Вересове что-то есть. Есть что-то, чего я не понимаю. (Вдруг обозлился.) Откуда это у него взялось? Для чего ему это? Да ну его к черту!.. И вдруг как ножом: где Вересов? Где он со своими минерами? Сдал командование Снеткову, пополз… Но ты хоть знал раньше, что эта женщина тебя любит? Спрашиваешь, каким чудом она тебя спасла из лодки? Почем я знаю! Должно быть, вот этим самым чудом — любовью. Наши бойцы, как завидели тебя в лодке, словно обезумели! Ты по пруду зигзагами, а они, как черти, рванули через плотину. (Хмуро приглядывается к Вересову.) Молчишь?

Вересов повернул голову. Они встретились взглядами. Видно, что все, что говорил Микишев, он больше говорил для себя, не для Вересова; и вместе с тем страстно хочет, чтобы этот немолодой, одинокий человек, испытывающий огромное горе и такой ему прежде чуждый, враждебно чуждый, вдруг понял, что чувствует сейчас Микишев. Но надежды на это мало…

(Встает.) Пойду в райком. (Взглянул на часы.) Меня ждут, пойду… (Опять сел.) Слушай, ты меня наизусть знаешь. Разбуди тебя ночью — без запинки аттестуешь: такой, сякой, неотесанный… даже не солдат — солдафон революции! Скажи, имеет право солдафон учить, распоряжаться судьбами? Может он взять на себя такую ответственность? Ответственность перед людьми, не перед вышестоящими инстанциями… (Горячо.) Да ни в коем разе! Хана будет людям под таким начальством! Скажешь, мало подобных случаев? Полным-полно! Пруд пруди. (Усмехнулся.) Ну, а если он слегка поумнел? Хочет не только уметь приказать, указать, осадить, поставить другого на место… но иногда себя на его месте представить… Возможен такой вариант? (Вздохнул.) Не станем закрывать глаза, Вересов. Скорей всего, я на своем посту — явление временное. Так сказать, военного времени… Вернутся с фронта, подрастет молодежь — не бойся, не стану обеими руками держаться. Да ежели бы и стал. К скамейке этой чугунной можно примерзнуть, если на ней долго сидеть… и то весной подтаешь, отвалишься. (Искоса глянул.) Но не исключено: кой-чему подучусь. Усижу, оправдаю, выдюжу! Дурак был бы, кабы не надеялся. (Неожиданно.) Может, ты меня сменишь? А что? Еще неизвестно, кого выбрал бы Пчелка себе в преемники, если бы выбирал… Он же не то, что иные некоторые. В твоей и в моей душе читал как по-писаному. (Понизив голос.) Он был настоящий форточник!.. (Пауза. Грустно.) Такие-то, Вересов, дела. Потеряли мы с тобой самых близких, самых дорогих нам людей… (С трудом преодолевая последнее препятствие.) Попробовать, что ли, не терять друг друга? (Настойчивее, решительнее, словно плотина прорвалась.) Давай не терять, слышишь? (Поспешно.) Но ты сразу не отвечай… сначала подумай! Знаешь, что это для меня значит? Почти как…