Александр Красницкий - Под русским знаменем

— Станичники, за мной! — крикнул удалой сотник и с шашкой наголо помчался вслед за неприятельскими всадниками. Не разбирая ничего впереди врагов, молодцы следом за хивинцами ворвались в город. Из зелени садов затрещали выстрелы, но с их треском смешалось ещё новое русское «ура!». Это примчался в карьер есаул Афанасьев, высланный Скобелевым с остальными сунженцами на подмогу Старицкому. Выстрелы разом смолкли. Вероятно, защитники Ката-куныра вообразили, что к городу подходит пехота главного отряда. С гиканьем неслись хивинцы по узким улицам к Казавату. Казаки мчались у них «на плечах», то есть чуть не след в след. Они успели доскакать до моста через канал как раз вовремя. Последний неприятельский всадник поджигал деревянную мостовую настилку. Меткий выстрел из казачьей винтовки свалил его в воду, и мост уцелел. Зато в раскалённом дневным зноем воздухе засвистали пули. Хивинцы засели в садах на противоположном берегу. Их совсем не было видно в густой зелени. Только облачка порохового дыма указывали, где прятались стрелки. В по время Скобелев уже входил в город с остальными казаками. На обоих берегах Казавата уже разгорелась перестрелка. Пришлось прогнать хивинцев из садов с противоположной стороны. Михаил Дмитриевич немедленно отправил через мост есаула Пискунова с полусотней спешенных оренбуржцев. С громким «ура!» кинулись вперёд удальцы. Чем ближе они были к противоположному берегу, тем всё реже слышались вражеские выстрелы. Хивинцы бросали свою позицию и уходили прочь. Наконец, русское «ура!» загремело на обоих берегах Казавата: враг был сбит отовсюду, и до Хивы оставался всего один переход...

Конец дела у Скобелева вышел столь же блестящий, как и начало.

ива — это сердце всех пустынь, всех песков Средней Азии. Отсюда расходятся бесчисленные караваны в кочевья туркмен, киргизов, каракалпаков, узбеков и других бесчисленных народцев и племён, кочующих в песках. Под Хиву же, на берега Амударьи, собираются они в такое время года, когда жизнь в песчаных пустынях становится невозможной. Поразить Хиву — значило поразить все пески, подчинить себе все обитающие в них племена. Хивинские ханы, а вместе с ними и все хивинцы пребывали в уверенности, что Хива недоступна ни для кого. Окружающие пески лучше всяких крепостей защищали Хиву — и город, и самый оазис — от вторжений извне. Были не раз попытки проникнуть сюда со стороны русских, но все эти попытки оканчивались неудачами и укрепляли туркмен в убеждении, что никогда никому не удастся пройти через песчаные пустыни и овладеть их «сердцем». В 1869 году смирились перед Россией Бухара и Коканд. Занятие русскими Ходжента и Ташкента разделили и подорвали их силу, но Хива осталась свободной и не усмирённой, и её правители принимали всевозможные усилия, чтобы привлечь на свою сторону туркменские племена, кочевавшие на юг и на юго-запад от Хивы, и русских киргизов оренбургской степи. Два неудачных похода русских: в 1717 и 1839 годах убедили хивинцев в полнейшей их безопасности, и на все представления туркестанского генерал-губернатора хивинцы отвечали насмешливо, как будто и в самом деле этот клочок годной для жизни земли всего с четырьмястами тысячами полудикого своевольного населения мог представлять из себя силу, которая оказалась бы не по плечу великой России...

И вот для Хивы пробил последний час. С севера подошёл к ней Оренбургско-Мангышлакский отряд «белых рубах», с юга подходил Туркестанский отряд самого «ярым падишаха» — «полуцаря» Кауфмана.

Великолепные, возделанные руками невольников-европейцев, сады окружают со всех сторон Хиву. Городок, весь состоящий из глиняных домов и окружённый толстыми стенами, как бы утопает в этой зелени. С севера в Хиву ведут Шах-Ыбатские ворота, с юга — Хазараенские. Отряд генерала Верёвкина подошёл к Хиве со стороны первых.

Остановился отряд в летнем ханском саду Чинакчин на канале Хатыр-тур. Верёвкин и его штаб заняли летний ханский дворец. Отсюда до Хивы оставалось всего 6-8 вёрст, и генерал решил подождать здесь известий от главного начальника всех отрядов, который с часу на час мог появиться на южной стороне Хивы.

Сад Чинакчин не уступил бы по своему устройству любому из пресловутых европейских садов. Превосходные фруктовые деревья, широкие прямые аллеи, роскошные цветники придавали этому саду несомненный европейский характер, и, как печальный памятник того, что на полудикарей хивинцев много поработали здесь русские люди, остались вырезанные на коре многих деревьев православные кресты, русские имена, надписи, даты...

Отряд генерала Верёвкина подошёл к Хиве благодаря успешным действиям Скобелева на Ярмыше, Катакуныре и Кош-купыре 26 мая. Верёвкин, едва только войска стали лагерем в саду Чинакчин, сейчас же выслал авангард и опять под начальством Скобелева вперёд по направлению к Хиве.

Казалось, молодой офицер не знал усталости. Едва отдано было приказание, он уже повёл две сотни уральцев и оренбуржцев по узенькой дорожке, пролегавшей между садами, огороженными глиняными дувалами. Образовалась теснина, и как ни закалены были удальцы, а всё-таки несколько тревожно поглядывали они то направо, то налево, каждое мгновение ожидая увидеть направленные на них стволы вражеских ружей. Опасность и в самом деле была велика. Из-за стен садов хивинцы могли бы поодиночке перестрелять казаков, но теснина скоро пройдена была вполне благополучно, и небольшой отряд выбрался наконец на простор.

Вдали перед казаками виднелась цель их похода — «сердце песчаных пустынь» — Хива...

— Так вот она матушка Москва-то туркменская какова! — переговаривались между собой казаки. — Ну, погоди малость! Приберём мы тебя к российским рукам!

Однако любоваться открывшимся видом не пришлось.

Как только казаки выбрались из теснины, они не более как в полуверсте от себя увидели толпу хивинцев, разбиравшую мост через широкий арык.

— Ротмистр Алиханов, — указал на работавших одному из своих офицеров Скобелев, — прогоните их!

— Будет исполнено, подполковник! — весело ответил тот, выдвигая вперёд разъезд из лучших всадников обеих сотен.

Во весь опор помчались молодцы на неприятеля. Хивинцы, сделав несколько выстрелов, бросили мост и кинулись бежать в такую же точно теснину между садами, какую только что прошли казаки. Алиханов последовал за ними. Скобелев в некотором отдалении вёл обе сотни по тому же направлению. И эту теснину прошли благополучно, но едва вышли из неё, сейчас же столкнулись лицом к лицу с большим уже скопищем конных и пеших врагов. Это было неожиданностью для обеих сторон. Для казаков же этот момент оказался критическим. Хивинцев здесь было так много, что стоило им лишь обойти внезапно появившийся отряд и закрыть выход из теснины, они численностью своей подавили бы русских. Но с казаками был Скобелев. Для этого человека как будто не существовало неожиданностей. Едва выехав на простор и увидав неприятеля, Михаил Дмитриевич уже скомандовал «в атаку!» и понёсся сам вперёд за всадниками Алиханова. Уральцы и оренбуржцы с громовым и радостным «ура!» помчались за ним. Как живой таран ударили они в огромную толпу неприятеля. Лязг шашек, вой поражаемых, боевой клич нападавших, одиночные выстрелы — всё смешалось в невозможный хаос звуков. Хивинцы не выдержали удара и бросились бежать. Казаки неотступно преследовали их с версту, пока Скобелев сам не остановил их. Он не находил возможным слишком приближаться к Хиве, откуда могли ударить по его отряду тысячи туркмен. Собрав отряд, Михаил Дмитриевич отвёл его к теснине между садами. Это отступление сейчас же ободрило противников. Собравшись в большие группы, они сами бросились на него. В тот же момент позади затрещали выстрелы. Хивинцы успели забраться на стены садов и оттуда слали русским пулю за пулей. Теперь скобелевскому отряду приходилось отстреливаться сразу на две стороны, но что было опаснее всего, так это — что вход в теснину между садами оказался закрыт. Идти чуть что под пулями сверху — значило погубить весь отряд. Скобелев и тут нашёлся. Он приказал части уральцев спешиться, примкнуть к ружьям штыки и, назначив командиром спешившихся сотника Бородина, приказал ему очистить стены садов. С новым «ура!», прикрываемые ружейным огнём товарищей, кинулись уральцы на хивинских стрелков. Не долог был бой, и мало ушло из-под русских штыков туркмен. Большинство полегло на месте, вход в теснину был освобождён. Быстро ввёл туда Скобелев свою сотню, оставив Алиханова сдерживать напор хивинцев ружейным огнём.