Александр Красницкий - В пасти Дракона

— Ты говоришь, русская девушка? — подумав с мгновение, переспросил Синь-Хо.

— Да... Только ты можешь найти её.

— А ты почему так интересуешься ею? Какое тебе дело до неё?

Вань-Цзы смутился:

— Ах, Синь-Хо!..

Сын Дракона как-то криво улыбнулся.

— Не из-за неё ли ты такой частый гость в этом проклятом месте? О, Вань-Цзы, я начинаю думать, что на тебя нельзя положиться. «Кто любит чужую женщину, тот не любит своей матери», — говорит мудрец. Но всё равно. Что ты хочешь от меня?

— Я прошу тебя узнать, что с ней, жива ли она или умерла... Ты это можешь, Синь-Хо!

— Может быть, я уже знаю, где та, о которой ты говоришь!..

— Знаешь, Синь-Хо? — так и кинулся к нему молодой китаец. — Дай мне возможность успокоить её отца, её мать, умирающих от тоски по ней.

Синь-Хо покачал головой:

— Нет, я ничего тебе не скажу, пока ты не заслужишь это! Если действительно девушка дорога тебе, то ты не посмеешь изменить нам, боясь за участь, что ожидает её в случае твоей измены.

— Так она жива! — засиял от радости Вань-Цзы. — Именно так я должен понять твои слова, Синь-Хо?

— Жива.

— О, благодарю тебя! Благодарю ot всего сердца, от всей души! Я не смею больше спрашивать тебя о чём, но, Синь-Хо... я знаю, что ты добр, что ты не позволишь обидеть это ни в чём не повинное существо.

— Всё зависит от тебя... Прощай, я должен спешить! Не забудь приказания. Помни, Туан ждёт тебя...

И медленными шагами Синь-Хо пошёл прочь, оставив Вань-Цзы трепещущим от внезапно охватившего его восторга.

Синь-Хо шёл по европейскому кварталу вполне уверенно, как человек, который знает, что ему бояться здесь нечего. На ходу он низко кланялся высокопоставленным европейцам, встречавшимся ему, и даже смелость свою простёр до того, что совершенно свободно заговаривал с солдатами.

Благодаря пропуску он беспрепятственно миновал Посольскую улицу и скоро затерялся в толпе, шумевшей и волновавшейся у Ха-Дамынских ворот.

Вань-Цзы, между тем, забывая даже своё достоинство, опрометью бросился бежать к домику Кочеровых.

— Она жива, жива! — кричал он, вбегая на порог.

Вид его был такой радостный, что оба старика поняли: парень явился с хорошими известиями.

— Что такое? Жива! Лена жива! — воскликнул Василий Иванович, кидаясь навстречу китайцу. — Наша Лена? Вы узнали это? Господи, благодарю Тебя!

Кочеров кое-как говорил по-английски, по крайней мере настолько, что мог достаточно свободно объясняться с Вань-Цзы. Дарья же Петровна поняла по его радостному оживлению, что получены добрые известия о дочери, и тоже прежде всего осенила себя крестным знамением.

— Жива она! Слышишь, старуха! Жива наша Ленка! — возбуждённо говорил Кодеров. — А ты её за упокой собиралась поминать. Вот хорошо было бы... Да вы откуда это знаете, Вань-Цзы?

— Мне сказал об этом один из самых могущественных людей в Пекине.

— Да, вот как! Вот она, радость-то нежданная-негаданная... Но где же она? Пойдём к ней скорее, приведём её домой. Что же вы молчите, Вань-Цзы? Где Лена?

— Я не знаю! — опустив голову, печально ответил тот.

Кодеров изумлённо взглянул на него.

— Как же это так, Вань-Цзы? Вы сами говорите, что наша Лена жива, и в то же время не знаете, где она... Это что-то не так.

— Уверяю вас, что я знаю только одно это и не больше... Пока достаточно и этого. Важно, что Елена жива. Можно быть спокойным за неё. Впереди много ещё времени, я сумею разыскать её.

Василий Иванович недоверчиво покачал головой.

— Нет, где уж тут! — он был печален. — Такие времена... Нос на улицу боязно высунуть, а не то чтобы искать... Эх, дочь, дочь! Видно, придётся умереть, не Повидав тебя перед смертью.

— Что с Ленушкой-то? — вмешалась Дарья Петровна. — Или что очень худое, если опять ты так понурился?..

— Не знаю, старуха! Вот Вань-Цзы говорит, что она жива, а где она — и сам не знает... Эх! Жаль, что Михаилы нет! — вспомнил он о сыне.

Для него промелькнул было, но всего на одно мгновение, луч отрадной надежды, и затем всё снова скрылось под мраком неизвестности. Он даже почти не слушал, что говорил ему гость.

— Нет, добрый батюшка! — Вань-Цзы всегда так называл старика Кочерова. — Теперь я вполне надеюсь, что мне удастся вернуть вам дочь. Вы знаете, кто мне сказал, что она жива? Синь-Хо, сын Дракона, глава и жрец сильнейшего и могущественнейшего из тайных обществ Китая. Десятки и даже сотни, тысячи людей, рассеянных по всей стране Неба, беспрекословно повинуются ему. Для них каждое его слово — закон. Он знает всё, что делается в стране, и ничто не ускользает от его внимания. Он всесилен, потому что в глазах своих подчинённых он — носитель духа и властен наделять его великой силой всех простых смертных. Пусть это — жалкое суеверие, пусть это — ослепление, но с ним всё-таки нужно считаться. Ослеплённые суеверы пойдут на смерть по первому знаку своего вождя. Всё, что происходит теперь в Пекине, всё — его дело. Он поднял народ на европейцев. Недавно только Синь-Хо вернулся из поездки по отдалённым иностранным провинциям, где он объявил всем верным китайцам волю Дракона. Трудно будет европейцам бороться с ним. Он один думает за всех, он один ведёт дело разрушения, он всесилен. Если он говорит, ему можно верить безусловно. И про то, что Елена жива, сказал мне он...

Вань-Цзы торжествующе посмотрел на Кочерова, ожидая с его стороны какого-нибудь замечания, но старик молчал, погруженный в свои думы.

— Счастливица Варвара, — будто в забытьи, проговорил он. — Живёт теперь спокойно, никаких страхов не испытывает. Вовремя уехала!

— А где она? — спросил китаец.

— В Благовещенске.

— Как? Там? — вскрикнул Вань-Цзы. — Ведь вы же говорили, что она поехала во Владивосток. Отчего же она не осталась в этом городе?

— Вышло так. Пишет, что муж велел ей как можно скорее отправиться в Благовещенск. Там, дескать, спокойнее. А около Владивостока эти ваши хунхузы так и рыщут. Долго ли до беды?

— А сам ваш сын где?

— Он всё ещё в Харбине...

Вань-Цзы покачал головой:

— Вы жалуетесь на своё положение здесь, а мне вот думается, что здесь вы в гораздо большей безопасности, чем ваш сын и его жена в Маньчжурии!

— Да что же это значит? — вскричал в отчаянии Кочеров. — Совсем несуразное выходит! Взбесились, что ли, ваши китайцы? Ну, Харбин ещё туда-сюда; это — ваш город. А Благовещенск? Разве посмеют они косо посмотреть на русские владения?

— Тонущий, Чтобы спасти свою жизнь, готов схватиться за раскалённое железо, заметил китаец. — Теперь всё возможно. Такое настало время, когда исполняется даже неисполнимое.

— Ай-ай! Да ведь это же может очень плохо кончиться для ваших земляков, Вань-Цзы... Ведь вы ещё так недавно оказались бессильны перед маленькой Японией. Что же вы будете делать, когда на вас ополчится вся Европа? Вас разнесут...