Мадлен Миллер - Песнь об Ахилле

— Что это значит? — отец нахмурился. — Если он тут не за Еленой, тогда за чем же? Пусть возвращается к своим скалам и своим козам.

Человек поднял брови, но ничего не ответил.

Тиндарей также был невозмутим. — Если соискателем является твой сын, как ты говоришь, то пусть представится.

И даже я догадался, что теперь моя очередь говорить.

— Я Патрокл, сын Менетия. — Мой высокий голос казался хриплым от долгого молчания. — Я здесь как соискатель руки Елены. Мой отец царь и потомок царей.

Больше мне было нечего сказать. Отец не научил меня, что говорить и делать, он и не подумал, что Тиндарей обратится ко мне. Я встал и понес чашу к громоздившейся куче даров, и пристроил ее туда, где она не могла свалиться. Повернулся и пошел на место. Я не опозорился, не дрожал и не мямлил, и мои слова не были глупы. Но мое лицо горело стыдом. Я понимал, как выгляжу в глазах этих людей.

Между тем, череда соискателей продвигалась. Следующим, кто преклонил колена, был гигант, вполовину выше моего отца, широкий в плечах. За ним двое слуг поставили громадный щит. Щит казался частью его, краем доставал до его макушки; обыкновенный человек не смог бы нести его. И на нем не было украшений — выщербленные и изрезанные кромки несли свидетельства о битвах, которые он повидал. Аякс, сын Теламона — так назвал себя этот великан. Речь его была отрывистой и краткой, возводя его род к Зевсу и приводя огромный рост и силу свидетельством покровительства его предка. Даром его было копье, прекрасно вырезанное из упругого дерева. Закаленный наконечник блестел в свете факелов.

Наконец подошел человек со шрамом. — Ну что, сын Лаэрта? — Тиндарей повернулся к нему в своем кресле. — Что лишенный интереса наблюдатель может сказать этому собранию?

Человек подался назад. — Мне хотелось бы знать, как ты удержишь отвергнутых от того, чтобы объявить войну тебе или счастливому новобрачному супругу Елены. Я тут вижу не менее полудюжины готовых вцепиться друг другу в глотки.

— Тебя, кажется, это развлекает.

Человек пожал плечами.

— Я нахожу забавной людскую глупость.

— Сын Лаэрта оскорбил нас! — Это здоровяк Аякс сжал кулаки, каждый размером с мою голову.

— Ничего подобного, сын Теламона.

— Что же тогда, Одиссей? Выскажись хоть раз откровенно, — голос Тиндарея был резок.

Одиссей снова пожал плечами. — Опасная игра, несмотря на сокровище и признание, которое получаешь. Каждый из этих людей достоин и знает это. Нелегко им будет остыть.

— Все это ты говорил мне ранее наедине.

Мой отец будто окаменел за моей спиной. Заговор. И в этом зале не только его лицо сейчас лучилось яростью.

— Правда. Но теперь я предлагаю тебе выход, — Одиссей поднял руки, показывая, что ладони его пусты. — Я не принес даров и не ищу руки Елены. Я, как было сказано, царь скал и коз. За мой совет я прошу награды, о которой сказал ранее.

— Расскажи мне, что ты предлагаешь — и ты получишь ее. — И снова легкое движение на помосте. Рука одной из женщин сжала край платья своей соседки.

— Вот что — я предлагаю предоставить выбор Елене, — Одиссей помедлил, пережидая пока улягутся перешептывания: женщинам в таких случаях голоса не давали. — Тогда тебя винить будет некому. Но она должна выбрать прямо сейчас, так, чтоб ни совета, ни наставления она от тебя не получила. И… — он поднял палец, — прежде, чем она сделает выбор, каждый должен принести клятву принять выбор Елены и защитить ее мужа против любого, кто посягнет на нее.

Я почувствовал в зале напряжение? Клятва? И по такому необычному поводу, когда женщина сама выбирает мужа. Все насторожились.

— Хорошо, — Тиндарей, с непроницаемым лицом, повернулся к женщинам, скрытым покрывалами. — Елена, принимаешь ли ты предложение?

Ее голос был низким и нежным, и достиг каждого уголочка залы. — Принимаю, — было все, что она сказала, но я ощутил трепет людей вокруг меня. Даже я, ребенок, почувствовал это и поразился могуществу этой женщины, которая и с закрытым лицом могла заставить трепетать. Мне вспомнилось, что ее кожа по рассказам была золотистой, а глаза темны, как обсидианы, которые мы вымениваем за оливки и масло. В тот миг она стоила всех сокровищ, громоздившихся в центре залы, и даже большего. Она стоила наших жизней.

Тиндарей кивнул.

— Так быть же по сему. Все, кто желает принести клятву, сделают это немедленно.

Я расслышал бормотание, раздраженные голоса. Но ни один не ушел. Голос Елены и укрывающее ее покрывало, легко колышущееся дыханием, удержали нас.

Поспешно призванный в залу жрец привел к алтарю белую козу. В зале это было лучшей жертвой, нежели бык, чья кровь могла залить весь пол. Животное умерло легко, жрец смешал его темную кровь с кипарисовыми углями из очага. Чаша громко зашипела в тишине залы.

— Ты будешь первым, — Тиндарей указал на Одиссея. Даже я, девятилетний понял, что это было разумно. Ведь Одиссей уже показал себя умнейшим. Наши непрочные союзы держались только тогда, когда никому не дозволялось становиться слишком могущественным. Среди царей раздалось довольное хмыканье — ему не избежать следования собственному совету.

Губы Одиссея покривились в полуулыбке. — Разумеется. С удовольствием. — Но я понял, что это было неправдой. Во время жертвоприношения я заметил, как он укрылся в полутьме, словно желая, чтобы про него забыли. Сейчас он поднялся и подошел к алтарю.

— Ну, Елена, — Одиссей задержал уже протянутую к жрецу руку, — помни, что я клянусь только из дружбы, не как соискатель. Ты никогда не простишь себе, если выберешь меня. — Он насмешничал, и ответом на его слова был приглушенный смех. Все знали, что вряд ли такая красавица как Елена выберет царя из нищей Итаки.

Одного за другим жрец вызывал нас к алтарю, метя наши запястья кровью и золой, связующей как цепи. Я с поднятой на виду у всех рукой проговорил за жрецом слова клятвы.

Когда последний вернулся на свое место, Тиндарей встал. — Теперь выбирай, дочь моя.

— Менелай, — сказала она без колебаний, поразив нас всех. Мы ожидали нерешительности, сомнений. Я взглянул на рыжеволосого мужа, который стоял с широкой улыбкой. В необузданной радости он хлопнул своего молчаливого брата по спине. Остальные были в ярости, разочаровании и скорби. Но ни один не коснулся меча — клятвенная кровь засохла на наших запястьях толстой коркой.

— Так тому и быть, — Тиндарей также встал. — Я рад приветсвовать в своей семье младшего сына Атрея. Ты получишь Елену, даже если твой достойный брат однажды решит взять за себя мою Клитемнестру. — Он жестом показал высокой встать. Но она не шелохнулась. Может быть, не услышала.

— А как насчет третьей девушки? — это крикнул коротышка из-за спины гиганта Аякса. — Твоя племянница — могу я получить ее?