Эрнст Мезаботт - Иезуит. Сикст V [Исторические романы]

— Да, да, конечно, мы все готовы пожертвовать жизнью для великого дела, — вскричали евреи.

Барбара сделала одобрительный жест, отступила в тень и незаметно исчезла. Как ни старались заговорщики отыскать скрытый проход — не могли, стена была совершенно гладкая, и все камни лежали на месте. Они вышла из подземелья и отправились в церковь святой Агапии. Там им представилось поистине кошмарное зрелище. Едва сторож отворил двери, чтобы впустить священника дона Серафима, как тот наткнулся почти на пороге на крест, на котором был распят какой-то молодой человек. Несчастный истекал кровью и был в глубоком обмороке. Священник в ужасе отступил назад и тотчас же послал за полицией. Явились сбиры и доктор; все усилия привести в чувство распятого не привели ни к чему.

— Тот, кто совершил это злодейство, — сказал доктор, — позаботился прежде всего лишить свою жертву способности говорить.

— Неужели нет надежды услышать хоть одно слово от распятого, слово, которое могло бы нам указать на преступника? — спросил священник.

— Ни малейшей надежды, святой отец, — отвечал врач. — Несчастный умрет, не произнеся ни звука.

— Если здесь между нами есть преступник, — сказал один из толпы, — его тотчас можно узнать.

— Это каким образом?

— Пусть каждый из присутствующих посмотрит в лицо умирающего, на того, кто совершил преступление, непременно брызнет кровь. Таким способом правосудию не раз доводилось открывать убийства.

Все поспешили исполнить предложенное. Каждый нагибался к лицу умирающего. В числе зрителей находился и наш знакомый еврей Рубек. По странной случайности, в то самое время, когда Рубек смотрел в лицо распятому, вдруг брызнула кровь из его рта. Толпа в один голос крикнула:

— Вот убийца, вяжите его!

Но Рубек отскочил назад, выхватил из-под плаща длинный кинжал, угрожая, что каждому, кто подступится, выпустит внутренности. К Рубеку присоединились его товарищи, и вся толпа со страхом отступила. Евреи, не спеша, удалились. Отойдя на некоторое расстояние от церкви, один из них спросил Рубека:

— Ты его распял?

— Не все ли равно, я или кто другой? — хладнокровно отвечал еврей. — Довольно того, что она так решила в пример всем, кто бы посмел изменить нашему делу. Теперь, — продолжал Рубек, — следует заняться порученным нам делом!

И толпа мнимых рабочих скрылась в узких переулках города.

Загородная вилла кардинала из Болоньи Палеотто располагалась в живописной окрестности Рима, куда его эминенция приезжал для отдыха от государственных дел и эпикурейских наслаждений. Кардинал Палеотто — мужчина средних лет, высокий, с весьма симпатичной наружностью, щедрый, был известен как выдающийся оратор. Он пользовался расположением римлян, а также и Сикста V.

Несмотря на свои несметные богатства, долгов он имел множество, потому что отличался щедростью, широким гостеприимством, держал знаменитого повара и делал богатые подарки аристократкам Рима. Кардинал Палеотто справедливо назывался вельможей в широком значении этого слова. Его дворцы и виллы представляли собой редкостные коллекции произведений древнего и современного искусства. Работы великих художников из золота, серебра и мрамора, само собой разумеется, недешево обошлись щедрому кардиналу, но главный расход его заключался, как мы уже заметили, в подарках красавицам, и не одним аристократкам, но и всем вообще имевшим счастье обратить на себя внимание юрисконсульта святой коллегии. В момент нашего повествования кардинал Палеотто сидел в кресле в одной из комнат своей богатой виллы Джианиколо, держа в руках чашку шоколада, в то время напитка весьма редкого и дорогого, который иногда привозили в Европу голландцы и генуэзцы; стройная фигура кардинала была облачена в пурпурную мантию, шитую золотом, из-под широкого рукава виднелась кисть белой, выхоленной руки с бриллиантовым перстнем на указательном пальце, так как его эминенция состоял в сане архиепископа Малой Азии.

Напротив кардинала, около маленького столика сидела также с чашкой шоколада в руках знаменитая красавица французского двора Генриха III молоденькая графиня Шарлотта, муж которой принужден был покинуть Францию, так как все его владения были заняты католическими войсками, воюющими с гугенотами под предводительством Генриха Наваррского. Кроме владений во Франции, супруг Шарлотты имел поместья близ Неаполя, куда в данный момент и отправился. Скучавшую в отсутствии мужа графиню Шарлотту поспешил утешить галантный юрисконсульт святой коллегии. Графиня Шарлотта находила большое удовольствие в его обществе и часто посещала виллу Джианиколо запросто. Молодая красавица была чем-то озабочена, в ее карих глазах сквозило беспокойство. Кардинал это заметил и поспешил осведомиться, чем озабочена графиня.

— Я не могу поверить вам тайну моей души, — отвечала, плутовато улыбаясь, красавица, помешивая золотой ложечкой шоколад.

— Как, от меня у вас могут быть секреты? — воскликнул в том же тоне кардинал. — Согласитесь, что это непростительный грех.

— Конечно, скрывать что-либо от своего духовника грешно, но…

— Это, разумеется, прежде всего, но мне кажется, — прервал ее кардинал, — между нами до сих пор существовало некоторое доверие…

— Тем не менее я не должна говорить вам, что меня заботит, — грустно отвечала графиня. — В особенности после того, как мне вчера удалось услышать ваше мнение.

— А, понимаю! — прервал ее Палеотто. — Дело идет о деньгах. Вы по вашей безграничной деликатности не хотите попросить у меня некоторую сумму, в которой по всей вероятности имеете надобность, так как мои финансы расстроены. Но, верьте, прелестная графиня, если бы мне пришлось продать даже это сокровище, — продолжал кардинал, указывая на висевшее изображение Мадонны работы Рафаэля, — я бы не задумался.

Графиня очень мило улыбнулась.

— Вы полагаете, Себастьян, — сказала она, — что мне легко делать вам неприятное?

— Но, милая графиня, вы ошибаетесь, — продолжал кардинал, — служить вам, чем бы то ни было, для меня большое удовольствие.

— Друг мой, мне не надо денег, — отвечала графиня.

— Что же вы хотите?

— Только одного вашего слова.

— Именно?

— Дело идет об одном молодом человеке, привлеченном по процессу отравителей.

Кардинал поставил чашку с шоколадом на стол и встал.

— По процессу отравителей? Но, графиня, что побуждает вас принимать участие в этих несчастных?

— Уверяю вас, Себастьян, — отвечала, несколько смутившись, графиня, — что между этими несчастными много невинно привлеченных, и они вполне достойны сожаления.

— Однако, как же вам может быть это известно? — спросил, иронически улыбаясь, кардинал. — Мне кажется, вопрос о виновности привлеченных может быть разрешен судьями, но уж никак не вами.