Андрей Ветер - Скалистые Горы

Молчун заметил, что на него почти никто не смотрел, будто он относился к низшей категории человеческого рода. Ни один боец, а он прекрасно знал многих в отряде, даже не повернул голову в его сторону.

— Хотите показать мне, что мне до вас далеко, — хмыкнул он, запустив пятерню в густую бороду. — Ничего, там видно будет…

Несколько дней огромный отряд, в котором не было ни единой женщины, двигался по равнинам, практически не таясь. Вороны понимали, что никто не рискнул бы напасть на них, если бы вдруг их обнаружили. Но ближе к Чёрным Холмам Гнилое Брюхо и Сидящий Волк стали высылать разведчиков и не шли вперёд, не получив от них подробных сведений. Вскоре был обнаружен широкий след кочующей деревни Шайенов. Когда перемещается всё племя, следы невозможно скрыть.

Отряд Ворон отыскал место, где враги жестоко расправились с их сородичами, и обнаружил останки. Тут и там индейцы подбирали черепа и кости, складывая их вместе. Шаманы провели Церемонию Очищения, осыпали кости табачными стружками и принялись закапывать всё собранное в яму. Молчун следил за их действиями издалека с нескрываемым интересом, потому что никогда прежде не видел подобного погребения, ведь обычно дикари не зарывали покойников, а подвешивали их на деревьях или укладывали на помостах.

Дней десять спустя следы Шайенов вывели отряд Ворон к реке Арканзас, где разведчики обнаружили вражеский стан. Молчун с удивлением увидел, что индейцы не спешили и всю ночь тщательно разрабатывали план действий. Наутро основная часть воинов распределилась вокруг долины на расстоянии десяти шагов друг от друга. Группа Безумных Собак скрытно подобралась к табуну Шайенов и только тогда подняла крик, погнав вражеских лошадей прочь.

— Теперь Полосатые Перья в наших руках, — оскалился Сидящий Волк, — сейчас они пустятся в погоню пешком…

Так и случилось. И тут Молчун узнал, что такое настоящая ненависть дикарей. Такого числа убитых он не видел никогда прежде. Вороны смяли противника единым порывом, топча врагов копытами лошадей, молотя дубинками, пронзая копьями. Молчуну не пришлось произвести ни единого выстрела в той засаде. Но когда Вороны бросились в деревню, какой-то разъярённый воин прыгнул на Сидящего Волка из-за палатки, сдёрнул его на землю за длинные волосы, сломал ему боевой дубинкой правую руку и едва не откусил ему нос. Шрам от его зубов остался на переносице Сидящего Волка навсегда. Марсель-Молчун свалил Шайена выстрелом в голову.

— Второй раз ты поспеваешь мне на выручку, — сказал индеец, обливаясь кровью. — Отныне я твой побратим…

Теперь, пять лет спустя, Молчун попросил Сидящего Волка отдать ему в жёны дочь, но перед ним предстал почти незнакомый человек, в узких глазах которого сквозила дикость и с трудом сдерживаемая враждебность. Индеец переполнялся злобной ревностью, едва речь заходила о Лесном Лекарстве, и Молчун решил не играть с огнём.

***

Лесное Лекарство ни разу не обмолвилась словом с Молчуном, несмотря на все его попытки вызвать девушку на разговор. Он терзался, не в силах разгадать тайну невероятной любовной ночи, жаждал выудить из молодой индеанки хотя бы намёк на то, какому колдовству он подвергся с её стороны и зачем. Но тщетно. Не было в Лесном Лекарстве ни малейшего следа от блеска любви, ни даже обыкновенного внимания. Однако Молчун отказывался верить, что произошедшее с ним было лишь игрой его воображения. Он до сих пор чувствовал прикосновение её тела, ощущал жаркое дыхание на лице и пульсирующий огонь её влагалища. Его ум застилала пелена безумной страсти, он весь кипел, когда Лесное Лекарство проходила возле него. Всякое малейшее её действие вызывало в нём волнение.

Никогда прежде не влекло его ни к одной женщине с такой неудержимостью. У него уже были две жены-индеанки, но обе теперь ушли в иной мир. Одна заплуталась позапрошлой зимой в лесу и замёрзла. Вторая погибла двумя годами раньше на охоте: она принялась свежевать раненого бизона, приняв его за мёртвого, и он ударил её рогом в живот.

Но каждую прежнюю свою жену Молчун просто покупал за десяток лошадей, не испытывая никаких особых чувств к будущей жене. Обе они были милы, но ни одна не пробудила в его сердце появившуюся теперь беспокойную возбуждённость и какую-то необъяснимую нервную растроганность. В дни женского лунного цикла, когда Лесное Лекарство уходила жить в специально отведённую для такого случая палатку, Молчуна охватывала тревога. Он с глубочайшим вниманием прислушивался к любым приближавшимся шагам, останавливался посередине фразы во время разговора.

«Я просто схожу с ума. Пришло время уезжать отсюда», — решил Марсель, когда снега стали таять.

Язык Лисицы продолжала хворать, и её болезнь тревожила соплеменников. Лицо индеанки сделалось совершенно чёрным, руки постоянно содрогались, по телу рассыпались крупные капли пота. Ни палатка для потения, ни знахарские пляски и песни, ни отвары трав не привели к улучшению здоровья. Она скончалась в самом конце зимы. Сидящий Волк велел дочери взять на себя хлопоты с погребением, сам же отправился на несколько дней в горы, чтобы провести там время в глубоком посту и молитвах. Лесное Лекарство собственноручно зашила покойницу в шкуру бизона, испещрённую мелкими рисунками, и с помощью родственниц умершей водрузила тело на высокий помост. Погребальный настил был сделан из плотно связанных между собой ветвей деревьев, и на четырёх шестах, держащих его, Лесное Лекарство подвесила по одной отрубленной лошадиной голове. Последующие семь дней девушка оставляла у подножия помоста глиняную плошку с пищей и жгла пучки душистой травы.

Весной в стойбище Абсароков начали исполняться военные танцы. Абсароки редко отправлялись на войну всем племенем, такие случаи были исключительными. Дикарям не нужна была крупномасштабная война. Они уходили в рейд небольшими отрядами, чтобы украсть лошадей у соседнего племени или отомстить за кого-нибудь из погибших родственников. Организатор похода обычно получал видение и нередко знал заранее множество деталей предстоявшего рейда.

— Орёл кружил над горой, — неторопливо рассказывал Половина Луны, устроившись справа от Сидящего Волка, — а на горе стояли три высокие сосны. Я хорошо запомнил то место. Позади горы я разглядел деревню Полосатых Перьев, вернувшихся с охоты на бизонов. Их лошади были тяжело нагружены мясом и вымазаны свежей кровью. Мне навстречу выехал высокий воин с распущенными волосами. На каждой груди у него были видны белые отпечатки ладоней. На голове его сидело чучело ястреба с расправленными крыльями.

— Ты сразился с ним? Что поведало тебе видение? — Сидящий Волк повернул лицо к Большой Луне.