Любовь Овсянникова - Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород

— Это что именно?

— Будешь делать сливки, сметану, творог, варить сыр. Найдется работа, не волнуйся.

Ну вот так мы и сделали...»

Потом только, когда оклемался от потрясения, вызванного внезапным выходом на пенсию, Борис Павлович подумал, что мог бы заняться, например, оценкой или ремонтом машин... Он все-таки был механиком. Мог также гонять их из-за рубежа, перепродавать... Но они с женой уже зацепились за корову, полюбили свою кормилицу и не захотели от нее отказываться.

Содержание коровы оказалось делом хлопотливым, таким, что заполняло весь день, но простым по исполнению и не тяжелым. Фактически Борис Павлович имел возможность и на природу выезжать и в компаниях погулять — особенно если зеленую массу для коровы не сам косил, а брал на фермах.

Иногда у него были и торжественные моменты — когда он со своими молочными продуктами выходил на базар, где у него тоже собрался круг общения. Там он подолгу обсуждал марки сепараторов, жаловался на их низкое качество, узнавал новые рецепты сыров. А также решал то, на какое пастбище гонять корову, какому пастуху доверять выпас, какими травами ее лучше кормить вечером.

Особенной заботой стали кошение и заготовка сена на зиму.

За тем, чтобы Борис Павлович не заскучал, зорко следила Прасковья Яковлевна. Каждый день она находила что-то новое для него, просто неистощимо выдумывала всякие занятия — то ветеринара к коровке надо было пригласить, то к быку ее сводить, то роды принять, то телят с бутылочки кормить, то к новым хозяевам пристраивать их...

Пошли дни спокойные и однообразные, но ход их с каждым годом убыстрялся. Яркими событиями пенсионная жизнь Бориса Павловича не изобиловала. Да он и прожил на пенсии всего 10 лет, причем 2 последние из них уже жестоко болел...

Любовь Борисовна, младшая дочь Бориса Павловича, математик по образованию, выпускница мехмата, при первой возможности начала писать книги.

Ничего удивительного родители в этом не увидели — она еще в старших классах начинала этим заниматься, и после окончания школы искала университет, в котором бы филологический факультет готовил редакторов, а не учителей... Попасть в любой вуз для нее не составляло труда — у нее была Золотая медаль, гарантировавшая поступление, надо было только сдать на «отлично» профилирующий предмет, с чем она бы, конечно, справилась. Искомые ею вузы в Союзе были, но только в центральных городах России. А родители отпускать дочь далеко от себя не решались — слабая она еще была после болезни.

На производство идти дочь тоже не хотела. Медицина ее отвращала страданиями и кровью...

Поэтому она выбрала Днепропетровский мехмат, единственный университетский факультет, где готовили специалистов для науки. Дела с математикой у нее были еще лучше, чем с филологией. Она увлекалась теорией натуральных чисел, интересовалась поисками формулы простых чисел. Но... в математике она видела меньше романтики, чем в литературном творчестве, где ее увлекал подвиг Виссариона Григорьевича Белинского, по сути сформулировавшего принципы русской литературы, которые затем легли в основу прекрасного советского метода — социалистического реализма.

И вот, в новые времена, она занялась книжным бизнесом, а параллельно издательским делом, что невольно вернуло и приблизило ее к детской мечте. Вокруг нее замелькали поэты да писатели, журналисты да издатели, начали интересоваться ее биографией, родителями...

Среди редакторов оказался поэт Константин Чернышев — почти родственная душа. Он окончил школу в соседнем селе и классным руководителем у него был тот же учитель, что и у Любовь Борисовны. Разумеется, учитель перешел на работу из того села в Славгородскую школу. Но все равно как было не удивиться такому совпадению?!

Через поэта-земляка с Борисом Павловичем познакомилось много днепропетровских литераторов. Первым, конечно, стал поэт-фронтовик Михаил Селезнёв, с которым его дочь работала в одном институте — ВНИИмехчермете, потом Любовь Голота — родная сельская душа. Ну и дальше по списку поэт Сергей Андреев, тоже работавший на ниве точных наук, писатели-фантасты Василий Головачев и Виктор Савченко — из той же когорты писателей-технарей, и др. Даже вместе с дочерью Борис Павлович ездил в Киев к основоположнику украинской советской фантастики Олесю Берднику, книги которого дочь переводила на русский язык. Да, говорил с ним, рассказывал, как его первые книги они в семье вслух читали, но больше Олеся Павловича слушал...

В беседах с умными людьми Борис Павлович не терялся, рассказывал то, чем некогда развлекал однополчан на войне: народные побасенки, были-небылицы да легенды про интересных людей. Артистический талант Бориса Павловича удивлял собеседников, готовых хоть вечность его слушать. Рассказывал он им и о своем отце, которого уже не было в живых и вместе с которым ушли в небытие все табу на упоминание его имени; и об удивительном знаке, поданном свыше, перед возвращением шурина из фашистского полона; конечно, вспоминал свой плен и побег на ходу поезда... Умел он сделать эти рассказы интересными, так закрутить ход событий, что никто не мог догадаться, чем дело кончится. Внимали ему люди затаив дыхание.

И все литераторы да просвещенные свидетели бесед с Борисом Павловичем отмечали, что его интересные истории должны продолжить свою жизнь в художественном слове, и возлагали эту задачу на младшую дочь. Беседы эти не выдуманы, они записаны на диктофонной пленке.

Тогда Борис Павлович, видя, что дочь записывает услышанные побасенки да его голос и понимая, что она хочет сохранить это для потомков, начал надиктовывать ей свой репертуар и события своей жизни. Вот из такого источника и появилась данная книга.

Но прежде было у Любови Борисовны то, что называют пробой пера — она записывала отдельные отцовы рассказы, читала ему, переделывала — добивалась одобрения. А потом этих рассказов набралось так много, что можно было издать отдельную книгу. И они вместе начали продумывать, чем эти рассказы связать, какую общую ниточку через них провести. Долго думали...

И вдруг Борис Павлович вспомнил одну знакомую, которой никак не удавалось родить ребенка от своего мужа. Как-то, будучи у них в гостях, она в душевном разговоре призналась в этом хозяевам. А Борис Павлович возьми да и посоветуй ей втихую родить от солнечного света.

Пришло ему это в голову потому, что он видел у жены в магазине репродукцию картины «Даная» иностранного художника прежних времен Рембрандта ван Рейна.

Знакомая сильно удивилась, даже глаза на Бориса Павловича выпучила, думала, что он насмехается над ней. А он нет, вполне серьезно говорил. Видит она, что чисто по своей сельской глупости не понимает хорошего человека. Так ему и сказала.