Сергей Зайцев - Побеждая — оглянись

— Потому что не из корысти живу, а ради самой жизни. Потому что у меня ничего нет, а имею всё!..

Озадачен был малый Влах-риксич, говорил:

— У меня есть всё, но я от того ничего не имею, — и надолго задумывался.

Тяжёлую руку клал Нечволод ему на плечо:

— Не печалься, Влах! В светлой голове достоинство твоё, в молодости — богатство. А больше ничего и не нужно.

Так, на сыновей своих глядя, часто думал Бож, кого из них выделить после себя, кто продлит достойное начинание отца Келагаста.

Думал про Велемира рикс: «Этот властолюбив. С виду спокоен, а в мыслях горяч. По всему видно, что застонут под ним соседние земли. А вместе с тем и подвластные вотчины узнают разорение. И имя рикса проклянут».

На Анагаста смотрел Бож: «Этот чрезмерно кроток и мягок. От своих же вельможных, от многих завистников примет тяжкую участь, себя не защитит. Не совладает с людьми по доброте своей. А там — раздор, делёж, и гибель, и позор рода Веселинова. Пусть Анагаст при Сампсе остаётся. В деле песнопевца большего достигнет, нежели на поприще власти».

Здесь и меньшего риксича наставал черёд. И к нему присматривался Бож: «Влах! Настойчив он, ценно это. Даже битый не слезлив. И среди нарочитых своим признан, с таких-то лет поддержкой верной заручен. Зла не простит, добро ценит. И то и другое долго помнит. Возле льстивых речей колюч, среди шумных нарочитых необуздан. И верно, волчонку подобен. Также дик, но беспомощен».

И решил однажды Бож отослать Влаха-риксича на Каповую Горку под опеку Вещего. Там людей самых разных увидит Влах, там узнает, чем живут они, о чём думают и в чём нуждаются. Где ошибётся, там подскажет Вещий, кого осудит при нем, кого похвалит. Тем науку разума преподнесёт. Искоренив делами праздность, наставит на путь стремления. А это всему основа! Ибо стремящийся к высокому не знает лени и легкомыслия. А случись узнать — страдает, видит себя слабым и ничтожным. Зная, что безделием вредит себе, болен этим. Пусть узнает и Влах, что праздность, невинная с виду, влечёт ко всему, что именуется пороком. Стремящийся — непорочен!..

Бож сам взнуздал коня для риксича, сам проверил копыта — не сбиты ли, не хром ли оттого конь.

И сказал Нечволоду рикс:

— Из младшей чади для риксича нарочитого подбери. Если не ошибёшься, если верен будет тот нарочитый, то станет он Влаху братом.

Без раздумий ответил Нечволод:

— Младитура дам ему, сына Охнатьева.

Согласился Бож с выбором десятника и узду вложил в малую руку Влаха.

еред тем, как поле засевать, поклонись полю; перед тем, как жать рожь, поклонись ржи. И знай: не полю плодородному, не ржи спелой ты кланяешься, а Житной деве. Скажи для неё, не забудь, такие слова... при засеве скажи:

— Дева-краса, соломенная коса! Не скаредна будь, дай полю молочную грудь. Всходы вскорми, дай всходам взойти. Как заколосятся, стебли в косу не вплетай. А подставь солнцу своё золотое лицо!

Так скажи и в четырёх углах поля зарой по малому хлебцу. Это будет Житной деве подношение.

А перед жатвой любит Житная дева слушать такие слова:

— Дева-краса, соломенная коса! С поля уходи, косу береги. Коса твоя золотая, коса твоя дорогая, соломенная. Серп мой востёр, всем косам враг. А рука, ох, тяжела, мозолистая!

Так Житной деве скажи, а в начале и в конце поля ещё по хлебцу положи. Это будет для неё угощение. За ним она и выйдет из жита. Тогда смело жни...

Прибежали в Веселинов смерды. Кто с поля сразу, в чём был, грязен, потен, лохмат; кто из веси своей припустил верхами. Лошадиные крупы в полосах от плетей, на железных удилах пена.

Ко граду рвутся, в ворота смерды стучат:

— Войско! — кричат. — Войско идёт! Отворяй!..

Перегнулись градчие через стены, над перепуганными смердами насмехаются:

— Огневица напала на вас? Откуда войску быть? Мы о таком за три дня знаем...

— Отворяй! — кричат, оглядываются. — От Глумова войско. Тьма тьмой! Мчат без удержу, без счёту. Зовите рикса, дурни в шапках железных!

Но теперь и сами убедились градчие. И с остоев увидели, и со стен, и даже от реки можно было видеть, что вышли из-за дальнего леса чёрные дружины. И верно — тьма!.. Постояли, осмотрелись... Огнём полыхнули поля. Густые дымы с хлопьями пепла застелились низом. Понесло их ветром ко граду.

И с другой стороны подошли. Несколько всадников поднялись на Змеёву Горку. Осматривали оттуда подступы к Веселинову. А бесчисленные конницы пустились вброд по островкам. И были изрублены оставленные там челны, запылали брошенные у берега ладьи.

Заметались тогда на стенах градчие, впустили смердов.

Стучали засовами, створы ворот подпирали кольями и тяжёлыми каменьями на полозьях. Подняли тревожный перезвон, разжигали костры, а стены обливали колодезной водой.

Чужие дружины, не торопясь, уверенные в собственной великой силе, полноводной рекой обтекали Веселинов-град, со всех сторон его обкладывали. Пестрели рыжие, зелёные, серые плащи на плечах у всадников, мелькали овчины и волчьи шкуры. Воды Ствати с трудом пробивались среди множества конских тел. Пешие кольчужники, выходя наберёт, блестели мокрыми кольчугами, как будто были покрыты рыбьей чешуёй. И сознавая мощь своего воинства, улыбались кольчужники, не сомневались в предстоящем успехе.

Риксовы нарочитые высыпали на стены. Гудели у них под ногами, прогибались деревянные ступени. Доспехи надевали на ходу, друг другу затягивали ремни. Их торопили, бранились злые десятники.

Бож-рикс поднялся вместе с нарочитыми. Среди других прост. Рубаха его бела, голова не покрыта. Глянул вниз.

Столпившиеся за спиной у рикса ждали, что скажет он.

Кто-то спросил:

— Словены?

— Словены, — кивнул Бож. — Князь Будимир с братьями на Змеёвой Горке стоит. За прежнее поражение мстить пришёл, — тут повернулся рикс к нарочитым. — Где тот смерд?.. Эй, говоришь, от Глумова войско?

Пробился к риксу тот человек из пришлых. Испуг его уже прошёл, но дрожали в возбуждении тёмные мозолистые руки.

— От Глумова идут! — он риксу поклонился. — Это и другие, кто со мной бежал, подтвердят.

Бож указал рукой в гущу словенского войска:

— Гляди-ка, не Домыслав ли среди них?

— Он!.. — признали нарочитые, стоящие рядом. — Переметнулся пёс!

И смерд узнал Глумова-рикса, оглянулся в растерянности и сказал:

— Дружина его также с ним!..

Он выхватил из кучи камней один, что потяжелее, но нарочитые остановили:

— Далеко ещё, не добросишь. Успеет, попадётся...

Невидимые, пронеслись над головами первые стрелы. Теряя на излёте силу, они круто клонились к земле и застревали в соломенных кровлях. Опасаясь пожаров, всё обливали водой, присыпали землёй и песком.

Издалека, с островков, посыпались на стены тяжёлые камни. Но стенам не причинили вреда, зато внутри града они, падая во множестве, крушили и дробили лёгкие строения. Так впервые столкнулись жители Веселинова с хитроумным ромейским камнемётом. И не знали, как ему противостоять.