Доминго Сармьенто - Факундо

В Чили мы постоянно наблюдаем: то народ требует расширения почтовой связи, то правительство принимает меры по улучшению мор­ского и сухопутного сообщения. И тут, в то время как весь мир оза­бочен развитием сообщения между различными странами, дон Хуан Мануэль Росас, с тем чтобы ему легче было держать в своей власти провинции, упраздняет почтовую связь, и на четырнадцать лет она прекращает существование по всей Республике. Вместо этого Росас учреждает систему правительственных нарочных — часки , он посылает их самолично, когда ему нужно довести до своих подданных какой-то указ или сообщение.

Эта ужасная разрушительная мера принесла ему самые лучшие результаты. Во внутренних областях царят сомнение, неуверенность, сами губернаторы по три-четыре месяца не получают никаких известий и питаются лишь слухами о том, что происходит в Буэнос-Айресе. Когда события благополучно разрешились и уже одержан верх, Росас отправляет в глубинные области гонцов, нагруженных номерами «Гасеты», почтовыми сообщениями, рапортами и бюллетенями; здесь же и письмо «другу, товарищу и губернатору», где он извещается, что дикари-унитарии разбиты, что Провидение хранит Республику.

В 1843 году случилось так, что в Буэнос-Айресе цены на муку силь­но возросли, но в глубинных провинциях об этом не ведали; кое-кто, узнав об этом частным путем, поспешил отправить в столицу муку и получил богатую прибыль. Тогда жители провинций Сан-Хуан и Мен­доса массой ринулись в Буэнос-Айрес с мучным извозом. Тысячи обо­зов пересекают пампу, прибывают в Буэнос-Айрес и там узнают... уже два месяца как цены упали, и настолько, что невозможно даже покрыть дорожные расходы. Позднее в Сан-Хуане снова распространил­ся слух, что в Буэнос-Айресе цены на муку поднялись; спрос растет, зерно закупается в огромных количествах и скапливается в руках не­скольких торговцев, а когда, наконец, обоз прибывает на место, обна­руживается, что цены на рынке не поднимались, и груз приходится бросить, поскольку нет покупателей. Вообразите, что происходит при таком управлении там, где поселения отстоят друг от друга на громад­ные расстояния.

Даже в последние годы последствия этого произвола Росаса сослу­жили свою службу для завершения объединения страны. Когда прави­тельство Чили в знак протеста против притеснения своих подданных разорвало торговые отношения с провинцией Куйо, Росас приветство­вал эту меру и затаился. Эта мера Чили предоставляла ему то, о чем он и не мечтал, ибо в результате оказались перекрытыми все торговые пути, еще не зависимые от Буэнос-Айреса. Мендоса и Сан-Хуан, Ла-Риоха и Тукуман, поставлявшие скот, муку, мыло и другие важные то­вары, лишились торговли с северными провинциями Чили. И только когда чилийцы заняли горные перевалы, он отправил правительствен­ного посланца, который полгода ожидал этого момента, не проронив о том ни слова.

Создав Республику согласно своему плану, принесшему столь бога­тые результаты, Росас принялся подводить под свою власть в Буэнос- Айресе прочную основу. Пампа послала его в город, но, променяв теперь поместье на Форт, он почувствовал необходимость преподать урок самовластного хозяина этой самой пампе и прежде всего стереть с лица земли дорогу, по которой прошел сам, чтобы никто не мог по­следовать по его следам. Росас взялся за создание армии; это воинст­во, разраставшееся день ото дня, призвано было держать Республику в повиновении и нести знамя борьбы за святое дело в соседние про­винции.

Но не только армия была силой, что заместила служившую прежде ему опорой пампу и общественное мнение города. Два разных народа, представлявшие различные расы, оказали поддержку Росасу. В Буэнос- Айресе живет множество негров из тех, что тысячами похищались корсарами во время войны с Бразилией. Они объединены в сообщест­ва в зависимости от того, к какому африканскому народу принадлежат, проводят публичные собрания, имеют муниципальный фонд и сильны духом единения, их опорой в обществе белых.

Африканцы известны всем путешественникам как воинственная раса, полная воображения и огня, и хотя если их раздразнить, приходят в ярость, они послушны и преданы господину или хозяину. Европейцы, проникающие в глубь Африки, берут негров на службу для охраны от других негров, и те ради них идут на любой риск.

Росас сумел привлечь на свою сторону негритянское население Буэ­нос-Айреса и поручил своей дочери Мануэлите эту область правления. Влияние ее на негритянок и их помощь правительству не имели гра­ниц. Один юноша-санхуанец находился в Буэнос-Айресе в 1840 году, когда генерал Лавалье подошел к городу и под страхом смертной каз­ни было запрещено покидать его пределы. Старуха-негритянка, когда-то принадлежавшая его семье, а затем проданная в Буэнос-Айрес, узнает юношу: «Барчонок,— говорит она ему, услышав, что его не выпуска­ют,— что же ты не известил меня? Я быстренько достану тебе пас­порт». — «Ты?» — «Я, барчонок; сеньорита Мануэлита мне не откажет». И через четверть часа негритянка вернулась с подписанным паспортом.

Негры, которых Росас привлек на свою сторону, становились рев­ностными его шпионами в каждом доме, где они служили или были рабами, и, кроме того, он вербовал среди них великолепных и непод­купных воинов, говоривших на своем языке и принадлежавших к ди­кой расе. Когда Лавалье приблизился к Буэнос-Айресу, Форт и Сантос-Лугарес за недостатком солдат были полны воодушевленными негритянками, переодетыми в мужское платье. Преданность негритянок стала нерушимой опорой власти Росаса. К счастью, продолжительные войны уничтожили уже мужскую часть этого населения, считавшего своей родиной хозяина, которому оно служило, и родными его методы правления. Чтобы запугать население пампы, Росас также привлек к службе в фортах Юга несколько племен диких индейцев, и их вож­ди ради него готовы были на все.

Теперь, когда главные вопросы решены, самое время укреплять объединенное государство, создание которого началось с преступления и продолжилось коварством и хитростью. Преобразовав таким образом Республику, задушив федерализм в провинциях и с помощью уговоров, соглашений или запугивания заставив местные власти неукоснительно выполнять все указы, посылаемые из Буэнос-Айреса, Росас чувствует необходимость выйти за границы своего государства, покрасоваться за его пределами, выставить напоказ перед всем миром творение свое­го гения. Иначе зачем ему было покорять провинции? Чтобы, подобно доктору Франсиа, замкнуться в своем мирке и лишить себя славы, свя­зей с соседними народами и влияния на них? То единение, которого он добился в Республике,— лишь первый шаг на пути к более обшир­ной сцене действий, ибо Росас знает себе цену, а его цель — непрехо­дящая слава.