Иосиф Каллиников - Мощи
- Название:Мощи
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Марийский полиграфическо-издательский комбинат
- Год:1995
- Город:Йошкар-ола
- ISBN:58798-058-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иосиф Каллиников - Мощи краткое содержание
В Советской России роман был объявлен порнографическим, резко критиковался, почти не издавался и в конце-концов был запрещён.
18+
Не издававшееся в СССР окончание романа − Том 4, повесть девятая, «Пещь огненная» (Берлин, 1930) − в данное издание не включено
Мощи - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Успокоенная словами тихими, но горечью непомерной, оттого, что только теперь поняла слова Вареньки, когда та обещала помочь ей, во всем помочь, подняла голову и взглянула в лицо игуменьи. Синеватые рубцы от побоев, подтеки красные и опухающее лицо, — от ужаса покрылось морщинками лицо игуменьи старой, глухо спросила се:
— Кто тебя так?.. Она?!.
Не ответила Ариша, а только опять склонила голову и заплакала.
И жалостью состраданья к неповинной протянула к девушке руки ласковые, упиравшие ее голову к коленям старческим, и почувствовала Ариша на лице своем поцелуи ласковые, материнские. И так, молча, не поднимая головы от колен игуменьи, измученная, досидела до темноты, и в темноте опять услышала тот же голос ласковый:
— Не в моей воле простить тебе грех тяжкий… Должна ты его искупить сама… По неведению, по обману сотворенный грех — все равно тяжесть вечная. Искупить ты его должна… Снова прийти к пути небесному земными путями странствования. Послушание на тебя наложу во искупление греха содеянного — пошлю тебя собирать лепту на монастырь по земным путям, и должна ты будешь приносить ее ко мне один раз в год… И не лепту приносить, а свою душу… Очистится душа — в монастырь приму. А если встретишь ты на путях странствования своего земной путь любви истинной — ступай, и на него благословляю тебя, все равно без пего не найдешь небесного.
В келью не пустила к Евдокии…
— Пока будешь тут, со мной, а лицо заживет, помолишься в храме и пойдешь по земле каяться…
И каждый день, в сумерки, слушала тихие слова игуменьи о земном и небесном, примиряющем жизнь человеческую, о всех путях души человеческой, и не хотелось уходить, не верилось, что такой человек строгим может быть и карающим. В монастыре считали игуменью строгой, боялись ее слов спокойных и прятались по углам греховные. И не карала она, а только сурово в душу заглядывала каждой, понимала слабости человеческие и прощала их только молодости и зрелости преисполненной земным дыханием и хотела одного только, чтоб душу ей открывали искренно и открывшим ее прощала ласково, а затаившим в себе неверие к душе ближнего каяться заставляла перед всеми инокинями в храме, оттого и считали ее — строгою и суровой и прятались от нее по кельям.
А когда настал день пути странствования для Ариши, пошла с нею вместе к полунощнице игуменья и благословила на подвиг тяжкий.
На заре ранней, когда открывает ворота мирянам к средней обедне привратник — вышла Ариша с котомкой за спиной за монастырские стены в город проснувшийся. Останавливалась несколько раз, оглядывалась, пока за поворотом улицы не исчез монастырь девичий.
VIII
Через город Ариша шла, боялась, что все на нее смотрят, все и прохожие, и люди из окон глазастых домов каменных; думала, что все знают, отчего из монастыря ее послала игуменья просить на украшение обители, — не от нужды монастырской, а оттого, что согрешила она прелюбодеянием. Казалось, что каждый в глаза ей заглядывает, по глазам читает. Прошла поскорей город, слободу (Стрелецкую), где лепятся, покосившись, мещанские домики, и по пустынной дороге между двух стен ржи по неизвестному пути — напрямик. Думала, что каждая дорога от жилья до жилья, а где жилье, там и люди есть. С детства в монастыре жила, никогда не приходилось за городом быть одной, в бесконечном поле полос хлебных. Цветы придорожные радовали, заливчатый звон жаворонков. Искала их в синеве глазами, следила — как они стремглав падают, и думала, что и душа человеческая также — то к небу вознесется, славословит жизнь радостно, то падает и роднится с землею, а земля грешная и люди на ней и тоскуют, и грешат, и мучают, и сами мучаются, и от мучений своих очищаются, и снова ввысь возносятся. И когда жаворонок скрывался из глаз в вышине — улыбалась ему и своим мыслям.
С непривычки ноги болеть начали, башмаки жали. Остановилась, у дороги села, сняла обувь и пошла разутая. С непривычки ноги кололо, как шилами, от мелких комочков земли придорожной, перешла на тропинку подле ржи — прошлогодние стебли сухие впивались в кожу и жгла крапива. Терпеливо шла, думая, что на путях странствования все должна перенести со смирением. И когда ноги привыкли немного, снова следила за жаворонками. Солнце и тепло и струи воздуха колыхавшегося наполняли все тело ее спокойствием и первый раз в жизни почувствовала, что земля благодать и радость. За всю свою жизнь монастырскую не слыхала она примиряющих с жизнью слов, а последние дни у игуменьи наполнили душу ее примирением и любовью, открыли в самой в ней источник несказанной тихой радости, от нее любовь и смирение в себе почувствовала.
Вынула хлеб монастырский из котомки в полдень и у придорожной ракиты, расщепленной грозою, отдохнуть села. Ела и перебирала рукой траву, лебеду, ромашку и не заметила, как задремала. Разбудил чей-то голос.
Из города на телеге возвращался мужик, увидел сонную и остановил из любопытства лошадь.
Сначала покашлял нерешительно, а потом окликнул:
— Матушка, а матушка, ты чего ж тут-то?! Ай притомилась?.. Коли хочешь — садись, подвезу немножко.
Открыла глаза и испугалась незнакомого человека; когда одна в поле шла — кроме радости ничего не чувствовала, а увидела незнакомого — испугалась, вспомнила, как говорила игуменья, что мир возле стоит и надо беречься людей незнакомых на путях странствования, и зла может не захочет сей человек сделать, а сделает, и не он причинит его, а зверь, что в человеке живет. Во грехе человек ходит, во грехе родится и искушаем дьяволом, человек убегает от зла, а шепчет ему нечистый в левое ухо, — сидит на спине и шепчет, и заглушает голос ангела охраняющего, и творит человек зло своему ближнему.
Вспомнила слова игуменьи и ответила:
— Спасибо вам. Я пешком пойду.
— Ну, как хошь… А то б села…
И, не дождавшись ответа, дернул вожжами мужик, причмокнул и поехал дальше.
Не хотелось Арише идти дальше, снова задумалась, закрыла глаза и настороженная просидела до сумерек.
Боялась в поле одна остаться и, не думая уже ни о чем, старалась дойти до какой-нибудь деревни, за околицу не пошла. С непривычки страшно было ночевать проситься к чужим людям. Во ржи на меже легла, подложив под голову сумку. Не сразу заснула, а прислушивалась, как вместе с нависающей ночью тишина настает странная. Будто не только на людей сон нисходит, но и на всю землю, и затихает она до нового дня. И тишина эта странная, прислушивается к ней человек и чувствует, как земля дышит и воздух становится ясный, каждый звук в нем отчетливо слышен, особенно петухи ночью, даже как крыльями хлопают — и это слышно. Перекликнутся и опять тихо.
Проснулась наутро — есть хочется, а хлеб монастырский съеден и корочки не осталось. И только тут вспомнила, что надо ей просить у людей и на пропитание и на обитель.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: