Владислав Романов - Смерть во спасение

Корфелю не повезло. Он не попал в число сбежавших и спасшихся, хотя, видя, как они ловко удирают, сам был готов вскочить на коня и помчаться следом, ибо больше всего тревожился за Всеславу: как она, будучи на сносях, переживёт известие о том, что барон не вернулся. Утешало одно: за неделю до выступления он успел сундучок с деньгами спрятать в надёжном месте. Перед отъездом он принёс Всеславе два тугих кошеля, их ей надолго хватит. Барон шёл в передней колонне и завяз в общей свалке. Алексия его и вытащил оттуда.

— Ну вот, а ты говорил не придут, — усмехнулся на сей раз старший Ярославич, глянув на притихшего Андрея.

Тот не ответил. Да и что отвечать, коли удача точно с неба спустилась и старший брат снова героем вернётся во Псков и Новгород. И все последующие годы Андрею придётся жить в тени этой славы, пережидая её. А как переждёшь, коли брат всего на десять лет старше? Когда он закончит свои земные дни, то и Андрею будет не до подвигов.

— Такое лицо у тебя, будто ты и не рад вовсе, что мы победили, — заметил неожиданно Александр.

Андрей вспыхнул, точно вдруг прочли его постыдные мысли.

— Ну что ты, братка, я никак в себя прийти не могу оттого, что мы такую пропасть ворога своротили! — поспешно проговорил младший брат и даже потянулся к нему.

Старший Ярославич обнял брата, и они троекратно расцеловались, словно знаменуя победу. И все дружинники это так и восприняли, увидев объятия своих князей, и грянули громогласное «Ура!».

Псков словно второй раз праздновал своё освобождение, со слезами на радостных лицах встречая победителей. Стояло раннее утро, во всех церквах звонили колокола, сзывая людей на площадь перед храмом Святой Троицы, и никто не мог усидеть дома в такой великий час. Женщины пришли в нарядных юбках, с малыми детьми на руках, дабы и те увидели желанного освободителя.

Александр ещё дремал, подъезжая к вольному граду, тело сковывала усталость тяжёлого боя и ночи, проведённой в седле, но звон колоколов и заполошные крики: «Едут! Едут!» пробудили его. А когда он миновал крепостной мост и ворота да свернул в улицу, ведущую к площади, то вопль радости, вырвавшийся из многих тысяч глоток, взбодрил князя. Толпа облепила его, каждый хотел дотронуться до него, и людская бурная волна, казалось, понесла князя вместе с конём вперёд.

— Отец наш! Заступник единственный! Отец-спаситель! — на разные лады выкрикивали сотни и тысячи голосов, сливаясь в один торжественный хор, который подчас перекрывал захлебывающийся звон благовеста.

Невесть откуда появился венок из живой листвы, а перед храмом псковские священники со слезами в очах поднесли князю на расшитом полотенце хлеб-соль, который он, сойдя с коня и преклонив колено, благоговейно принял и, не сдерживая слёз умиления, тут же отведал.

— В сей радостный для всех нас час освобождения ты, князь, наречённый уже Невским за разгром свеев, стал отныне и навсегда для Пскова и других близких градов истинным Отцом Отечества, которого мы не токмо не забудем, но и внукам своим накажем уважать твой великий род! — игумен не успел договорить и отвесить поклон, как наступившая было тишина снова взорвалась хвалой и славой Александру.

Александр поднял руку и, запросив ответного слова, громогласно сказал псковичам:

— А если забудете уважать мой род до правнучат моих, то уподобитесь тем иудеям, которые в пустыне питались манною и печёными перепелами и которые забыли об этом, как забыли и Бога, освободившего их от египетской неволи!

Андрей, въехавший в город за братом и также прослезившийся от народных восторгов, услышав последние слова Александра, был невольно уязвлён таким сравнением.

«Что он себе позволяет, сравнивая себя при жизни с Богом-Отцом? — возмутился младший Ярославич. — Возможно ли вообще такое, когда жив ещё наш отец, великий князь, каковой тратит собственные деньги, дабы восстановить заново все русские города, а тут сын его, выиграв общей силой одно сражение, к божескому сану себя и свой род причисляет?»

Гнев распалил Андрея, он вознамерился даже тотчас покинуть площадь и уехать из Пскова со своей дружиной, но народ столь плотным кольцом окружил их, что выбраться не было никакой возможности. Все плакали, целовались друг с другом, словно и впрямь обрели живого Отца-спасителя. Кто-то из людишек дотрагивался и до него, зная, что он сродственник, брат, готов был славить и младшего, но от этого становилось ещё завиднее.

— Возврати детей наших, Отец-спаситель, верни их! — послышался слёзный вопль из толпы, и князь нахмурился.

Он знал, что ливонцы, захватив Псков и оставив править здесь своих наместников, дабы держать псковитян в покорности, взяли в заложники около тридцати детей из самых родовитых семей. И судьба их нынешняя пугала родителей.

— Обещаю всех детей вернуть обратно живыми и невредимыми! Ни один волос не упадёт с них! — воскликнул Александр, и толпа опять радостно зашумела, прославляя могущество князя.

«Да он и впрямь себя Спасителем считает, — позеленел от злости Андрей. — Как можно этак-то, не стыдясь, заявлять? Остановись, брат!»

Этот вопль души чуть не вырвался наружу, и Александр дёрнулся, точно кто-то уколол его в спину, но на Андрея даже не взглянул.

Псковитяне, ликуя, долго не хотели отпускать победителя, но, увидев приведённых следом рыцарей, накинулись на них, выкрикивая оскорбления и пытаясь плюнуть им в лица. Бояре, воспользовавшись этой переменой внимания, увели Александра и воевод на званый обед.

Корфель, находясь в толпе пленных, видел вдалеке на возвышении сияющего новгородского князя, и робкая надежда зажглась в сердце: тот не так давно принимал их с фон Фельфеном, был добр и ласков. Барон сумеет объяснить правителю, что не по своей воле отправился на Русь, что его русская жена ждёт первенца, и он обязан быть ныне рядом с ней. Только вот как подать знак, как испросить короткой встречи и разговора?.. Теперь от этого зависит судьба барона. Он замахал рукой, пытаясь привлечь к себе внимание, но именно в этот миг князя неожиданно увели. От досады и бессилия Корфель чуть не разревелся.

А Ярославичи, попав на просторный боярский двор, наконец-то сняли доспехи, разделись до пояса и смогли омыть тело и лицо, что прибавило им бодрости.

— Опять у тебя какой-то сумрачный вид, не пойму отчего? — уже с недовольством вопросил Александр. — Болит что-то?

— Упал со скользкой лестницы в тереме перед самым отъездом из Владимира, и бок иногда так потянет, что в глазах темнеет, — уцепился за спасительную подсказку Андрей.

— Надо немедля обратиться к знахарю, братка, с этим лучше не шутить, — всерьёз посоветовал Александр. — И брось хандрить, мы всё-таки победили!