Владислав Романов - Смерть во спасение

Шешуня, сидевший рядом с князем, яростно обдирал зубами куропатку, набивая полный рот, и кивал головой в знак согласия с тем, что говорил Ярославич.

— Умные воины должны служить сильному князю, — словно разгадав тайные умыслы пленника, добавил Александр, глядя в упор на него.

«Это верно, — подумалось Корфелю, — а ни Волквин и ни Фельфен таковыми никогда не были!»

— Ну что же, барон, договорились? — вытирая полотенцем жирные руки и вставая, проговорил князь.

Советник тоже поднялся, и они молча обменялись рукопожатиями.

— Я согласен, — потупился бывший крестоносец.

Потому в Ригу он прибыл уже как бы в новом качестве: русского таинника и личного слуги Александра. И, высказав его условия, он замолчал, давая возможность магистру всё обдумать.

— Мы готовы возвратить детей в обмен на наших рыцарей, не претендовать более на Псков, но отдавать Копорье, Водскую область, часть литовской земли, это уж слишком! — помрачнев, отрезал фон Фельфен. — Или новгородский князь решил, что поставил нас на колени? Да я завтра же соберу такое же войско и снова отберу Псков. И тогда уже сам начну диктовать условия...

Корфель терпеливо ждал, пока магистр выговорится, выплеснет первую вспышку гнева.

— Вам рассказывали, как нас побили? — спросил он.

— Что значит как? — не понял фон Фельфен.

— А то, что противная сторона почти не понесла потерь и сохранила всю свою боевую мощь, и новый поход вероятнее всего закончится тем же самым, если мы, конечно, вообще сумеем набрать такую же силищу. Только откуда мы её возьмём, ваша светлость? Но, потерпев урон во второй раз, мы настолько обозлим русичей, что они непременно придут сюда и водрузят свои флаги над нашими башнями, только и всего. Вас привлекает такой исход?..

Магистр даже не нашёл слов, чтобы возразить Корфелю, весьма спокойно выложившему своё мнение.

— Проигравший всегда что-то теряет, ваша светлость, — помолчав, добавил барон. — Но, теряя малое, он сохраняет большее. Всё остальное безрассудство.

Фон Фельфен более не сопротивлялся. К концу дня грамоты были готовы, Корфель сам их отвёз в Копорье, где его поджидали послы князя Александра. Потом барон отвёз псковских детей да получил взамен пленников, проделав всё столь споро, что великий магистр стал упрашивать его остаться на службе. Советник милостиво согласился, хоть и не сразу — ибо так они условились с новгородским князем, заявив Андреасу, что не имеет права бросать Орден в "толь тяжёлый час. Фон Фельфен даже прослезился от такого признания и обнял барона.

— Кстати, как твоя русская подружка? — обрадовавшись, поинтересовался он.

— Со дня на день ждём прибавления, — ответил Корфель.

— Я разговаривал с литовскими князьями. Наше поражение обозлило их, и они жаждут мщения, — сообщил по секрету великий магистр. — Готовы на днях выступить!

— Но нам не стоит сейчас присоединяться к ним, — обеспокоился барон. — Я бы и им не советовал начинать поход. Князь новгородский как никогда силён!

— Пусть попытают счастье, мы же начнём накапливать силы. Герман Зальц пообещал прислать небольшую дружину, и если их поход начнётся удачно, то мы присоединимся, я такой им дал ответ! — взор фон Фельфена вспыхнул огнём.

«Майн Гот! Таких глупцов даже несчастье не учит!», — подумал Корфель.

Он уже терзался мыслью, как оповестить Александра о новом нашествии. Литовские феодалы ещё неповоротливее, чем крестоносцы, но в сотню раз упрямее. Их словом не своротишь. С Шешуней, таинной главой князя, они условились, что в Копорье его вестей всегда будет ждать Яков Гундарь, он и домчит их до Новгорода, а до этой крепости быстрого конного лету часов шесть семь. Важно лишь не опростоволоситься да найти надёжного человечка. И сие весьма важно, ибо надобно дать понять русскому князю, что он не обманул и службу ведёт. А сие означает, что Шешуня начнёт откладывать для него и новое жалованье. Только где найдёшь такого верного слугу, который крепко бы держал язык за зубами да не требовал за это больших кошелей.

— У князя Александра в мае день рождения, я бы на вашем месте отправил ему поздравительную грамоту, которая подтверждала бы, что вы намерены жить с ним в мире, иначе поход литовцев он расценит и как наше вероломство, — неожиданно предложил Корфель. — А я бы отвёз её в Копорье. Стоит подумать, как себя обезопасить, и вы, ваша светлость, правы в том, что ныне надо накапливать силы.

— Разве удобно слать мне такие грамоты недругу? — не понял фон Фельфен.

— Мы же заключили мир, а сие означает, что русичи ныне наши соседи. А меж соседей по-доброму живут...

Великий магистр задумался. Барон напрягся, занервничал. Ему не столько важна была эта грамота, сколько возможность самому вырваться в Копорье.

— Потому что, если литовские князья потерпят поражение, а мы будем молчать в рот воды набравши, русичи смело объявят нас заединщиками, и мы опять невольно понесём убытки, — жёстко напомнил он.

— Ну если ты считаешь, что сей шаг необходим, что ж, давай отправим, — без особого воодушевления проговорил фон Фельфен. — Изволь, сочини такую сдержанную грамотку, я подпишу...

— Я ныне же исполню! — не дав магистру закончить, поднялся Корфель.

Александр вовремя получил весточку от него. Литовцы к тому времени успели взять Торопец и осадили Торжок. Прощённый псковитянами Ярослав Владимирович, присягнувший на вече, что более никогда немцам не передастся, был назначен героем Невским княжить в Торжок. Узрев неприятеля, он не только отбил осаду, но и погнал литовцев назад. Старший Ярославич соединился с ним под Торопцом. Литы, закрыв ворота, засели в крепости. Они грозили перебить всех жителей, если русские князья вздумают штурмовать её.

— Вышибай ворота! — придя в ярость, приказал Александр таранщикам, держащим наготове широкий дубовый хряк. — Они хлипкие, я сам петли смотрел!

— Но, князь, они перебьют всех! — прошептал Ярослав.

— Вышибай!

От первого же удара ворота слетели.

— Вперёд! — вскричал новгородец, и первым ринулся в открытый проем. Через полчаса всё было кончено. Жители сами добивали ворога и привели освободителям восемь литовских князей. Ни один торопчанин не пострадал.

— Никогда не иди на условия неприятеля! И не жди их, не слушай, не принимай, — проговорил он Ярославу. — Твоя победа на острие твоего меча.

Основные силы литов были разбиты. Владимирович ещё добивал остатки рассеянных по округе разбойников, когда Александр с лёгким сердцем поспешил обратно в Новгород. Жена вот-вот должна была во второй раз разрешиться от бремени, но торопился князь по другой причине: мать уже не вставала с постели, а знахари лишь разводили руками, предрекая скорый конец. Часть дружины он оставил в помощь Ярославу, взяв с собой лишь тридцать ратников.